Танец В Небесах - [21]

Она только посмеивалась, поясняя, что в её оставленном мире были вот такие же примерно источники с холодной, целебной водой, называемые Святыми источниками. Люди окунались в такую воду в любое время года — не заболевали, а наоборот, многие выздоравливали. Сель истово верила, что водичка ручья когда-нибудь да поможет её девочке, и станет её Леенка самой завидной самочкой.

Самочка посмеивалась, называла её наивной, а Сель печалилась, не зная, как помочь ей. Жизнь у них текла неспешно и размеренно. Ленка подружилась только с одной местной жительницей — швеей. Та поначалу никак не соглашалась сшить диковинные для этих мест — юбку чуть ниже колена и пиджак, но Ленка сумела убедить швею, и местным модницам захотелось тоже что-то подобное, иномирское. Вот Лена и нарисовала несколько наиболее простых моделей юбок, жакетов и пиджаков. Как она мечтала о джинсах, но увы. Зато свой спортивный костюм никак не могла выбросить, дома ходила только в нем, ещё она, как и все женщины, любила красивое белье, но тоже увы, даже близко похожих материалов для пошива кружевных штучек здесь не было.

— Это там, в центре страны можно найти что-то, нет, не такое, но близкое, а у нас ничего подходящего и нет! — вздыхала швея, увидев Ленкин бюстик.

Джас любовался своим сыном, ставшим таким сильным воином. За пол-оборота солнца Сайх многому научился, в воинских умениях он мог уже иногда достойно противостоять Джасу на равных, что вызывало у отца прилив гордости за сына, но как же ныло у него сердце — не суждено ему назвать этого сильного, жилистого, с мгновенной реакцией воина, самым главным теперь для него словом — сын. Джас по-прежнему старался не встречаться взглядом с Вильей, он боялся, что она его узнает, и тогда он потеряет все, над чем сейчас он до дрожи в руках трепетал, ему, жестокому и принесшему многим людям и нелюдям столько горя, выпало такое счастье — сын.

Сын, Сайх, зачатый в жестоком изнасиловании, выросший с ничего не помнящей и не учавствовашей в его воспитании мамочкой, его сын не стал копией его, того, мерзкого нелюдя, хуже дикого зверя обходившегося со своими пленниками, а вырос в настоящего мужчину и воина.

Юнчи много рассказывал ему про сына, Джас жадно слушал и печально опускал голову, не суждено ему назвать Сайха сыном. Он так надеялся стать ему нужным, и так боялся, поэтому и старался как можно реже общаться с Вильей, понимая, что так лучше. Нет, принять смерть от руки сына — это почетно и справедливо, но ему так хотелось быть с ними рядом подольше.

Сайх и Айн звали его наставник — Ас. Как-то незаметно у них выработался язык жестов, которые все трое быстро запомнили. По вечерам, отдышавшись и отмывшись от грязи и пота после утомительных тренировок, садились вместе с присоединявшимся к ним Юнчи возле расчищенного и засыпанного речным песком небольшого участка земли, писали на нем, рисовали, спорили, ребята — обсуждая вслух, а Джас кивком подтверждая, запоминали все новые жесты.

Юнчи сказал, что такой метод общения очень может пригодиться, особенно там, где нельзя будет высказаться, в опасных ситуациях или смертельной опасности, откуда знать врагам, что вот так оттопыренный палец означает: «приготовься!», а вот так — «опасно! Сзади!»

Джаса умиляло, что Вилья тоже запоминала жесты — самые простые, пыталась как-то поговорить с ним, Джас старался смотреть только на её руки в такие моменты. А издали с такой тоской смотрел на мамочку и сына, таких красивых и таких недоступных для него, и хотелось завыть от безысходности, а винить в этом кроме самого себя — некого.

ГЛАВА 4

Остро вставала проблема оружия, безоружными идти в страну грургов не имело никакого смысла. При всех умениях Джаса, ставшего неплохим воином — Сайха, клыков и когтей Сима, у них были беззащитные Юнчи и Вилья, да и Айн недолго бы выдержал, случись какое-то нападение.

Джас решил попробовать мысленно пообщаться с Симом.

— Зверь, — присев неподалеку на камень, — ты слышишь меня? — спросил он Сима.

— Чего тебе, убогий? — как-то лениво процедил лабис.

— Убогому надо оружие, меч и, если ещё что-то другое найдется, буду рад. Мальчик мечтает увидеть своих, мечтает взлететь, здесь его никто этому не научит, поскольку мы бескрылые.

— А что, — ехидненько так зазвучало в голове у Джаса, — и тебя не цепляет, что мальчик пошел в мать?

— Нет! — коротко ответил Джас.

— Ой, лукавишь, степняк??

— Нет, наоборот, я продолжаю свою никчемную жизнь только из-за Сайха, пока нужен ему — живу.

— А потом?

Джас вздохнул:

— Хочу верить, что потом не скоро настанет, и я ему пригожусь, как хотя бы… вон, охранять кого.

— Не Вилью ли?

— Нет, я о таком даже не мечтаю, да и зачем ты, зверь мифический, мучаешь меня, ковыряешься в ране, как…

— Как?

— Ну… как я бы вот раньше, до всего этого, поступил.

— А сейчас — верни тебе чудо язык и силу??

— Так не будет, это нереально!

— Ну, а если бы??

— Тем более, стал бы сы… Саю нужным.

Лабис хмыкнул:

— Мальчику нужные и верные люди необходимы, могу ли я тебе верить до конца, степняк, запятнавший свое имя очень жестокими деяниями??

Джас не стал клясться и доказывать, а просто спросил: