Танец теней - [5]

- Я рад, что ты пришел выпить моего вина, - кивнул Астольфо, наливая из фляги в форме дракона три бокала ароматного темного напитка.

Петриниус опрокинул бокал и снова протянул его Астольфо.

- Нам ни к чему спешить, - заметил Астольфо, наливая до краев протянутый сосуд, - ибо я уверен, что вы уже догадались о предмете беседы.

Петриниус осушил бокал одним хлюпающим глотком и опять протянул хозяину.

- Речь пойдет о рисунке, купленном сьером Плермио Рутилиу-сом. Я прав?

- Абсолютно, - учтиво улыбнулся Астольфо, наливая вино.

- Вряд ли я смогу вам помочь. Я почти ничего не знаю о тени, а то

малое, что мне известно, дорого вам обойдется. Надеюсь, вы уже поняли, какова будет цена?

- Это определенная тень или, вернее, ее часть.

- Именно.

- Вы, должно быть, все еще пишете свою великую фреску. Какое название вы дали давно задуманному шедевру?

- Пока что он назван «Шествие мертвых». Возможно, завтра я назову фреску по-иному. Что вы можете предложить за мои сведения?

- Отрежу от тени Маласпино на два пальца в ширину. И даже больше, если ваш ответ меня удовлетворит.

- Спрашивайте.

- Как по-вашему, сьер Рутилиус говорит правду, утверждая, что ему ничего неизвестно о тени, которую вы гениально изобразили?

- Не тратьте время на лесть. Я вполне сознаю, на что способен. По-моему, говорить правду в интересах Рутилиуса. К чему обманывать того, кого нанял?

Даже весьма откровенный глагол «нанять» не обидел Астольфо.

- Дело в том, что торговля тенями - дело неверное и неизбежно связано с мошенничеством. Имеются ли у вас предположения, откуда взялась эта тень?

- Давайте оставим прописные истины, - резко бросил Петрини-ус. - Простое наблюдение за объектом сказало мне многое. Он прошел через несколько рук, прежде чем оказался у Рутилиуса: объект совершенно свеж, не загрязнен и без следов износа; характер вполне определенный и ясный. Я считаю, что вор отдал его посреднику, имея в виду именно Рутилиуса в качестве единственного покупателя.

- Тот, кто украл тень, не был вором по призванию, иначе посредник, желая защитить себя, узнал бы от него имя той, которая ее отбросила.

- Разумеется, разумеется, - нетерпеливо отмахнулся Петриниус. - Это предполагает также, что цена, полученная посредником, и тень, которую тот сохранил для себя, были для вора менее важны, чем необходимость избавиться от нее.

- Но не из страха, поскольку тень принадлежала молодой женщине, и она вряд ли могла причинить ему зло.

- Если только не имела любовника, брата или другого покровителя, который стал бы преследовать похитителя.

Астольфо кивнул.

- И все же…

- И все же, прошло достаточно времени, но никто не появился. И я подозреваю, что девушка могла быть парией или сиротой.

- Возможно, рабыней?

- Разве это неуклюжая деревенская простушка? Разве это деревенщина, как твой ученик? - бросил Петриниус, пренебрежительно махнув рукой в мою сторону. - Своей грацией она обязана не только природе. Ее долго и тщательно обучали и воспитывали.

- Я тоже так подумал.

- Ты заранее знал все, что я скажу. Или позвал меня, просто чтобы позлить? Веди к столу. Я наемся досыта и удалюсь.

- Мы скоро поужинаем бараниной со спаржей и шпинатом, - пообещал Астольфо. - Повар позовет, когда все будет готово. Обещаю, вы не пожалеете о его медлительности.

- Даже самый вкусный обед всего лишь топливо для телесной жаровни, - изрек Петриниус, впервые глядя прямо мне в лицо.

Только сейчас я заметил, что глаза у него разного цвета: левый - мутно-серый, правый - ярко-синий.

- Интересно, сумел ли этот приятель усвоить разницу между бараньим рагу и овсяной соломой? По-моему, Астольфо, он плохо подходит для твоих махинаций.

- О, Фолко совсем не плох. Ему требуется всего лишь небольшая шлифовка.

- Сбрую мула можно надраить, но веса самому мулу это не придаст.

- Скажите, сколько, по-вашему, весит хозяйка тени?

- Не более восьми стоунов. Она правша, хотя при ходьбе ступает с левой ноги. Кости рук и особенно ног узкие, подъем высокий. Способна на быстрые, резкие движения, но может долгое время оставаться неподвижной. Плечи почти прямые, как у солдата, и подчеркивают длинную, грациозную шею. А вот кисти рук для меня - загадка: иногда мне кажется, что они слишком малы для ее тела, иногда, что слишком велики.

- Но как могли украсть ее тень? Насильно? При внезапном нападении? Или медленно и осторожно, усыпив ее бдительность?

- Только не насильно. И не постепенно. Контур не слишком резкий, но и не размытый.

- Я отрежу от тени Маласпино три пальца в ширину. И теперь, когда мы покончили с этой темой, расскажите о композиции своей фрески.

- В центре она будет темная, непроглядно темная. И тень негодяя, взятая у него перед повешением, добавит еще темноты. Вы ведь стояли на эшафоте рядом с Маласпино, верно? До меня дошли слухи.

- Поскольку все, кроме меня, уже мертвы, могу это подтвердить. Я подкупил одного из палачей, уговорив остаться дома. Надел его мантию и грязный капюшон. Он должен был связать ноги Маласпино, перед тем как наденут петлю, и я, встав на колени, отрезал тень прямо у носков его сапог. В жизни не видел подобной черноты. Злосчастный поэт Эдгардо подмешивал крошечные частицы в чернила, и его стихи становились все более мрачными и сардоническими.