Равнина Крофамгир. Середина весны 599 года после падения Эйраконтиса[1]
Амгори не мог даже предположить, что их ждет.
Девять дней назад они высадились здесь, на северном берегу материка Таамун и теперь продвигались вглубь, все южнее и южнее. Огромное, могучее воинство – мир еще никогда не видел такой мощи, сосредоточенной в одном месте. Такова была славная армия Великого Архипелага, Карагала.
Мир содрогнулся от их поступи. Люди трепетали от ужаса, когда видели паруса их горделивых, изящных кораблей. Державы Роа признали господство карагальцев, ведь никто не мог бороться с Ментальными Воителями – карагальскими псиониками – которые одной лишь силой мысли взрывали землю, создавали на воде штормы, метали гигантские каменные глыбы и разбрасывали в стороны целые армии. Никто не смог противостоять мощи Великого Архипелага: флоты Эйраконтиса и Духарга были потоплены, Сиппур, Корхея как и большая часть государств Роа признали императора Карагала своим владыкой и обязались платить крупную дань.
Теперь лишь одна большая держава в известном мире оставалась непокоренной грозными островитянами – далекий Синкай в глубине материка Таамун. Но синкайцы не строили судов и не имели городов у моря, поэтому против них пришлось организовать сухопутный поход. Его возглавлял принц Кламильфонт, прозванный Блистательным, повелитель Амгори, и самый родной для него человек, которого он воспитывал с малых лет и наблюдал за каждым шагом, который тот делал в своей жизни.
И этот поход не нравился Амгори. Не только потому, что приходилось передвигаться исключительно по суше, а потому что само решение отправить армию в этот далекий, неизведанный край явилось неприятным результатом затяжной ссоры между принцем и его отцом, Лакхазеро ди Вайо, императором и всевладыкой Карагала.
Амгори видел, как появился на свет Кламильфонт, как он рос и набирался знаний. Амгори назначили его наставником, и молодой придворный отдавал всю душу и все свои силы ради того, чтобы юный принц получил как можно больше полезных умений и знаний, которые помогли бы ему стать в будущем достойным правителем величайшей в мире империи.
И труды усердного Амгори не прошли напрасно: Кламильфонт рос очень живым и любознательным мальчиком, он преуспевал буквально во всем, чему его учили, будь то древняя литература, пение, езда верхом или метание копья. Учитель не мог нарадоваться успехам этого вечно улыбающегося, неугомонного белокурого юноши, и очень скоро понял, что любит его всем сердцем, как родного сына.
Кламильфонт же продолжал делать успехи: в четырнадцать лет он знал наизусть все самые известные мифы и легенды Карагала, а в девятнадцать лет его не мог превзойти в искусстве фехтования ни один мастер из императорского замка Карамайнис. Наследник карагальского трона плавал во много раз быстрее, чем все его сверстники, намного дальше, чем они, метал копье, и при этом всегда находил время для чтения фолиантов по самым различным наукам, а также написанию собственных заметок и эссе.
В какой-то момент всем стало ясно, что сын императора - личность совершенно уникальная, представляющая собой особое историческое явление. Наиболее прозорливые заявляли, что столь одаренный наследник, взойдя на трон, изменит империю о неузнаваемости.
Отец Кламильфонта, Лакхазеро, всегда восхищался успехами сына, но однажды он вызвал Амгори на личный разговор и заявил ему следующее: «Если однажды я узнаю, что мой сын связался с псиониками, или что он под каким бы то ни было предлогом употребил кволидий – то, даю свое монаршее слово, тебе несдобровать».
Императора можно было понять, ведь встать на путь Ментального Воителя означало сделаться духовным затворником, полностью отрезав себя от светской и государственной жизни. Более того, это могло помутить рассудок и изменить личность до неузнаваемости. Уже несколько веков ни один из императоров Карагала не выбирал для себя подобной судьбы.
Но Кламильфонт, к тому времени уже прозванный придворными за свой необычайный ум и атлетизм Блистательным, был полностью поглощен изучением светских наук и прочим самосовершенствованием. Когда ему было двадцать три, он заявил, что намерен открыть в Карамайнисе собственный университет. Но этим планам не суждено было сбыться.
Однажды принц, любивший совершать смелые и удивительные поступки, заявил, что отправляется с дружественным визитом в Сиппур, чего не делал до него ни один представитель карагальской императорской семьи.
Деспотичный Лакхазеро сделал все, чтобы этот визит не состоялся, однако неугомонный Кламильфонт все же совершил задуманное. Он видел себя в будущем просвещенным, благодетельным монархом, поэтому желал, чтобы жители материка смотрели на него не как на поработителя, а как на друга и покровителя. Амгори сопровождал его в той роковой поездке и всякий раз, вспоминая о ней, сокрушался, что не смог уберечь своего воспитанника.
Все началось благоприятно: в Акфотте их приняли с почестями, сиппурийский король принял от Кламильфонта щедрые дары, после чего принц имел множество частных бесед с важными персонами королевского двора. И был среди сиппурийских придворных один философ и оратор по имени Сальпего, который особенно славился своим острыми умом и порою дерзкими речами. Некоторые подозревали его в колдовстве. Амгори впоследствии тысячекратно клял себя за то, что оставил своего мальчика в тот злополучный вечер наедине с ненавистным краснобаем. Вернувшись в выделенные ему покои, Кламильфонт заперся и не разговаривал ни с кем до самой их посадки на корабли обратно до Карагала.
