Танец теней - [30]

Встреча эта произошла на следующий день после опознания трупа Марианны. Тристан вышел из управления, и его сразу же окружили репортеры. Микрофоны придвинулись вплотную к его лицу; вспышки почти ослепили; разом затараторила дюжина голосов:

— Лейтенант Маклофлин! Идет ли речь об очередном преступлении Горного Странника?

— Нет, парень, подозреваемый в тех преступлениях, уже некоторое время находится под стражей.

— Но вы же признаете факт существования маньяка-убийцы, который весьма жестоким образом расправляется с танцовщицами Рено?

— Могу сказать только одно. Налицо три преступления, причем почерк убийств очень схож.

— И все жертвы были танцовщицами?

— Да.

— Что же это за человек, который знакомится с танцовщицей, убивает ее, а потом живет себе как ни в чем не бывало?

Тристан взглянул на говорившую своими бесстрастными серыми глазами.

— Вы, должно быть, работаете репортером недавно?

— Я уже три года в газете, — возмутилась журналистка.

— Тогда вам известно, как ведет себя полиция в подобных случаях. Своих предположений и догадок мы прессе не сообщаем.

— Тогда сообщите нам какие-либо надежные и недвусмысленные факты, — перехватил инициативу в разговоре другой журналист. — Например, правда ли, что все три женщины были блондинками?

— Да.

— Что, по вашему мнению, явилось непосредственной причиной смерти всех трех?

— Не буду отвечать.

— А кто опознал последний труп?

— Не буду отвечать.

— Ну зачем так, лейтенант, назовите нам имя.

— Категорически отказываюсь. Человеку, который вызвался идентифицировать труп, и так хватает неприятностей. Зачем же я стану вешать на его шею целую ораву репортеров?

— Но общество имеет право знать! Тристан сузил глаза, со злостью взглянув на говорившего.

— Общество вправе знать только то, что полицейское управление вкалывает день и ночь, чтобы обнаружить улику, по которой можно будет найти убийцу и отдать его под суд. Вот так. И никто не имеет права влезать в частную жизнь человека только потому, что он или она имел несчастье знать жертву и помог ее опознать.

Конечно, Тристан понимал, что газетчики со временем наверняка вычислят и доберутся до Аманды Чарльз, но, по крайней мере, сам он сделал все возможное, чтобы оградить ее от этого. Тот факт, что она сдавала Марианне квартиру, была ее подругой и, вдобавок, танцовщицей, не говоря уже о ее ослепительной внешности, предопределял неизбежность того, что журналистская карусель закрутится и вокруг нее. И ожидания Тристана скоро оправдались. Через несколько дней после того, как в выпуске теленовостей показали его первую перепалку с прессой, на экране промелькнул сюжет и с участием Аманды. Упоминание ее имени заставило его на минуту отвлечься от разборки и чистки своего пистолета. Этим делом он методично занимался каждый вечер в своем душном номере отеля.

Одна из наиболее напористых журналистских ищеек, — женщина с темно-каштановыми волосами и хваткой бульдога, атаковала Аманду прямо в раздевалке кабаре. Аманда сидела на табурете, спиной к зеркалу, на столике рядом с ней в беспорядке были разбросаны баночки с гримом, тюбики крема, щеточки, — в общем, все необходимое для макияжа танцовщицы. Судя по одежде, она только что пришла с улицы, лицо ее без признаков грима было бледным, светлые волосы свободной волной рассыпались по плечам. Тристан полностью увлекся созерцанием происходящего на экране. Невольно он восхитился тем, с каким чувством собственного достоинства она давала интервью. И ему доставило особое удовольствие видеть, что Аманда почти так же упрямо, как и он, отказалась сообщить какую-либо информацию, что явно раздражало репортершу. Может быть, в отместку та стала формулировать вопросы таким образом, чтобы телезрителям показалось, будто перед ними предстала недалекая и стереотипная шоу-танцовщица, не способная сказать что-либо вразумительное. Но такая схема интервью не принесла журналистке желаемого скандального успеха.

Аманда не пыталась специально продемонстрировать свою интеллигентность, зато в ее защиту лучше всего говорило задумчивое и печальное выражение неотразимых голубых глаз, подкупающая искренность и простота манер, и то, как она держалась перед камерой.

Голос репортерши за кадром был слишком агрессивен, порой не давал Аманде договорить то, что она хотела высказать, но она сдерживала себя и не теряла равновесия духа. Она отвечала четко и разумно, не высказывая при этом никаких предположений.

— Не кажется ли вам, что полицейскому управлению при расследовании этого дела следует учесть, что все три погибшие вели весьма… фривольный… в сексуальном плане образ жизни? — не унимаясь напирал на нее голос журналистки.

— Не мне судить об этом, — твердо оборвала Аманда. — Мне ничего не известно о действиях полиции. Да я и сказать-то ничего не могу обо всех трех, ведь я знала только Марианну.

— Но ведь известно, что ее личная жизнь была…

— Вот именно личная…

— Вы не считаете, что она спала с кем попало? — не унималась репортерша.

— Нет.

— То есть, вы хотите сказать, что у нее было совсем немного мужчин?

— А что вы подразумеваете под совсем немного? — впервые за все время интервью раздражение Аманды выплеснулось наружу. — Двадцать мужчин? Десять? Вот у вас сколько мужчин было за последний год? Может быть, вы мне скажете, по какой шкале вы определяете много или мало?