Танец под золотой вуалью - [14]

— Рад, что ты согласилась, а то я уже и не надеялся. — честно заявил он и мне показалось, что этим он дал понять, что за каким-то там ланчем кроется нечто большее, и коли я соглашаюсь на него, то должна буду идти дальше в построении чего-то серьёзного, а не на попятную. Спокойно, спокойно, мне уже двадцать пять лет, я переживу очередную попытку сблизиться с кем-нибудь, даже если она не увенчается успехом. В этом ничего сложного и это не больно. Когда крепко не привязываешься.

Вместо того чтобы о чем-нибудь заговорить, я улыбнулась и шла дальше. Я не знала, что можно сказать Джуну, потому что пока не чувствовала никаких порывов к сближению, но умом понимала, что надо в себе ломать эту лень по отношению к мужчинам. Хватит прятаться в своей улиточной ракушке. Однако плохо, когда шепчут мозги, а не сердце.

— А как ты относишься к походам в кино? — обратился ко мне мужчина, и я, приподнимая язык для подходящих слов, вдруг промолчала. Мы как раз пересекали ту улицу, о которой мне часто думалось. Я смотрела под мост, после чего перевела взгляд чуть вперед и увидела серебристый «хендай». Вот где я видела такую машину! В тот день, вернее то утро, когда я познакомилась с Джело, после ночи с ограблением, мы тут столкнулись с Санха и он, пройдя мимо нас, сел в свой автомобиль. Именно этот. Он принадлежал ему.

— Подожди минутку, — я полезла в сумочку и изъяла из неё снимок, забранный у Айли. Подняв его перед глазами, я сравнила модели автомобилей. Всё сходилось, но номер, однако же, оставался недосягаем. Точно сказать было нельзя, одна и та же эта машина, или нет. Но если всё же та? Что делал Санха возле дома Чон Дэхена накануне его ограбления? Я знала, знала, что этот парень криминальный! И Джело меня не переубедит. И как-то они тут все связаны-повязаны интригами и преступлениями, иначе и быть не могло!

— Что-то случилось? — поинтересовался Джун, следя за моими действиями.

— Нет, всё нормально. — я убрала фотографию, предвкушая любопытный поворот событий. Теперь снова нужно встретиться с кем-то из местных обитателей и порасспросить их, хотя лучше не так… вот теперь лучше последить за ними незаметно, потому что прямо никто из них ничего не скажет. А где можно было взять Джело, дабы не пришлось сбивать ноги в поисках? Разумеется на выступлении Саломеи. Хорошо, встретимся там, ребята.

Танец

В полной темноте, погруженной в напряжение предвкушения, натягивается тишина. Первые секунды ещё раздаются заканчивающиеся переговоры, но потом воцаряется молчание. Через пару мгновений поднимается занавес на маленькой сцене клуба и дыхание присутствующих окончательно замирает. Раздаются звуки музыки. Она не всегда одна и та же, поэтому сегодня заиграла композиция Офры Хазы «Ты». В прошлый раз был «Гарем» Сары Брайтман. Последняя более напористая и кружащая, сегодняшняя же куда интимнее, которая не кружит, но заставляет голову кружиться самостоятельно, изнутри. Названная Саломеей задумала погрузить публику в крайний эротизм на гране мистического экстаза? Не знаю, может быть, но когда она появляется, освещаемая направленным на неё прожектором с холодным лунным светом, в зале ощутим прилив мужской энергии. Лиц почти не видно, но если присматриваться, то различить гостей клуба можно. Жаждущие очередного шоу поклонники откидываются на спинки стульев и расставляют ноги пошире. Так, на всякий случай. Поправлять воротнички и галстуки они начнут пару минут спустя, когда девушка скинет первые четыре вуали и подойдет к пятой — открывающей грудь. Но до этого ещё не дошло. С опасной гибкостью змеи, переплетающейся с хищной грацией кошки, она срывает с себя первые два покрова, алого и изумрудного цвета. Красный был на левой руке — сердце горит живительным огнем, поэтому жаркая стихия располагается ближе к нему; правая сторона всегда в трудах, поэтому зеленый — цвет стихии земли — украшает её. Опустившаяся на колени, Саломея выгибается назад, совершая полукруг и встряхивая длинные черные волосы. Обнаженный живот предстаёт глазам зрителей, алчно ловящих каждый кусок таинственного тела. Стройные и крепкие руки вьются в воздухе, увенчанные золотыми браслетами с самоцветами и без. Конечно же, это обычные стекляшки, но сейчас никто и помыслить не может о том, из чего костюм танцовщицы. Всех куда больше волнует то, что под ним. Хотя бы кто.

Поднимаясь, как гордая львица, Саломея окидывает сине-зелеными глазами толпу, потонувшую во мраке за пеленой софитов, и не ясно, отчего её очи так неестественно ярки — освещение или линзы? Бывают ли настолько красочные глаза? Пришел черед избавляться от вуалей на ногах: голубой и серебряной. Они олицетворяют стихии воды и воздуха, ведь именно ноги несут нас как по ветру, или по волнам. Все элементы тщательно продуманы многими и долгими веками мудрости, изучившей символику так хорошо, что благодаря ей на помощь можно призывать такие силы, что они, действительно, вводят в транс смотрящих на Саломею. Но в ней не видно тщеславия, насмешки или, напротив, боязни и стыдливости. Она словно не здесь, ничего не добивается своим танцем, лишь отдается ему, как полновластному хозяину. Но и эта иллюзия быстро оканчивается. Её глаза опускаются вниз, к столикам, за которыми сидит несколько десятков мужчин и, будто пропевают с песней слова «только ты», устремляются поочередно на двух-трех завсегдатаев из первого ряда, настолько пронзительно и откровенно, что вот теперь активизировано то самое движение, когда спокойно сидеть самцы со здоровой потенцией уже не в силах. Девушка не то ищет, не то, понимая безнадежность поиска, смотрит насквозь, но так страстно и вызывающе, что едва ли не каждый, поймавший этот взгляд, готов схватить её и повалить на месте, потому что уверен, что безразличная женщина так взирать не в силах. Но для этого у сцены два охранника, и никто к ней близко подойти не может. Это не стриптиз, где танцовщице свободно засовывают купюры под нижнее бельё. Это эротическое представление, основанное на загадочности, которая цепляет чуть ли не больше, чем демонстрация женского тела. С груди срывается черная вуаль и взглядам предстаёт молодая, высокая и красивая грудь, конечно же, не отличающаяся от других подобных ничем, кроме того, что является запретной и вряд ли доступной кому-либо. Оттого и сильное желание обладать той, кому она принадлежит. Пластичные бедра плавно выводят рисунок ночных утех, всё более распаляя мужчин. Все следят за белоснежной повязкой, прикрывающей их. Все ждут — слетит ли она на этот раз? Скорее всего, как и у всех танцовщиц, под ней должны быть трусики, но это не отменяет желания снять с Саломеи как можно больше. Белый — цвет невинности. По закону жанра девушка девственна, и не сорвет последний покров до тех пор, пока не соберется отдаться кому-то. Так ли это? Невинна ли Саломея двадцать первого века, регулярно выступая на сцене полуобнаженной перед клиентами, платящими за это хорошие деньги? По фигуре сложно определить возраст, и ей одинаково может быть как семнадцать, так и тридцать. В наше время женщины умеют перезревать, будучи подростками, и расцветать, уже будучи матерями. Пока не заглянешь в паспорт — точно ничего не скажешь. Ясно было одно: эта девушка занимается своим телом, достаточно молода и обладает от природы хорошими формами, которые нужно лишь поддерживать, чтобы оставаться прекрасной.