Танец бабочки - [105]

Матабей вошел в дом. Икуно приподнялся. Вселенная встала с головы на ноги.

— Мазок, — прошептал следопыт.

2

— Где он?

Хозяин постоялого двора указал на одну из комнат.

— Всю ночь кутил. Посуду побил, неугомонный, — прошептал испуганно.

Икуно открыл сёдзи. На полу, среди разбросаной утвари, в обьятьях двух куртизанок мирно посапывал Мунисай. Блаженное выражение лица воина свидетельствовало об успешно проведенной ночи.

— Нечего сказать. Молодежь растет на глазах, — пробормотал следопыт.

Кончик катаны дробью заплясал на лбу самурая. Мунисай не реагировал, мирно похрапывая.

— Ведро есть? — обратился Икуно к хозяину.

Вода — колыбель жизни, выручает в трудную минуту, но здесь следопыт окинув взором крепко сопящего напарника засомневался.

— Хотя… — скептически произнес Икуно. — Сакэ видимо, пришлось по вкусу. Ведро здесь не поможет.

Рёнин кивнул хозяину. Тот, не долго думая, взвалил самурая на плечи и, выйдя во двор, со всего маху окунул с головой в бочку с дождевой водой. Операция оказалась более успешной. Глаза партнера живо показались на поверхности.

— Что?! Где я? — бессвязно залепетал самурай.

— Рыбу ловим, — хмуро бросил Икуно, прислонившись к сосне. — Есть что-нибудь?

— Рыбу? — самурай огляделся, еще не вполне протрезвев. — Какого дьявола я здесь делаю?!!

— Этот вопрос следовало задать вчера, — подметил следопыт.

— О, Будда, как трещит башка, — воин схватился за голову.

Икуно только вздохнул:

— Добро пожаловать обратно.

Ренину не оставалось ничего, кроме как ждать пока партнер оклемается. Мунисай вяло вертел головой во все стороны, стараясь прийти в себя. Осознание происходящего давалось ему с трудом. Молодой человек ставил все проишедшее ввину они — злым духам, овладевшим его телом и совершившими все вышеупомянутые бесчинства. А по сему по его разумению совесть воина была чиста.

— Как ты нашел меня? — обратился к рёнину, держась за край бочки обеими руками.

— Ты становишься однообразным в поисках утех. К тому же, напиваться — это моя привилегия. А ты воруешь идеи.

— Лучше вытяни меня с этой чертовой бочки, — мученическим голосом простонал самурай. — Я не умею плавать.

— Да, — философски рассуждал Икуно. — Дна ты определенно не видишь.

Следопыт протянул руку, помогая самураю выбраться. Мунисай представлял собой зрелище достойное сожаления. Перекошенное лицо, помятый вид, заплывшие веки могли навести на мысль о том, что по самураю прошлись копыта дюжины лошадей.

— Ну и что? — Икуно уставился на воина.

Мунисай старался неуклюже выкручивать платье.

— Я искал ответы, — бросил мрачно.

— С чашей в руке?

— Мне нужно было сосредоточиться.

— Понимаю, — кивнул Икуно. — Что бы ублажить тех двух милашек, нужно сильно сосредотачиваться.

Подшучивать над самураем Икуно при всем желании не мог. Несмотря на заботы Кэйко и Матабэя, рана побаливала. Рёнин прислонился к бочке, поглядывая на то, что осталось от бравого воина. Они оба стоили друг друга. Что он в своей слабости, что Мунисай в состоянии жестокого похмелья — партнеры требовали опеки, не говоря уже о том, что бы противостоять врагу. Воины были словно беспомощные младенцы. И эта мысль рассмешила Икуно.

Редкие лучи солнца ласкали лицо. Мунисай, сняв сандалии, возился с косодэ и хакама стараясь придать им благопристойный вид. Хозяин принес мечи молодого воина и боязливо положив на траву, спешно удалился.

— Что ты хочешь? — оправдывался самурай. — Я поддался грусти. Немного выпил. Только и всего. Можно подумать, ты святой…

— Нисколько. Вот как раз вчера мы успешно развлеклись.

— Чем?

— Тем, чем обычно развлекаются в ваших краях — убивают друг друга, — спокойно произнес рёнин.

— Что произошло? — забеспокоился самурай.

Икуно оголил свежую рану:

— Я, Содзо и Танэсада спасали даймё от скуки.

— И что все это значит?

— Не знаю, малыш. Может, у тебя есть предположения?

Мунисай взялся за голову.

— Черт, мне сейчас трудно думать. После того, как Маса показала свои чары, я ничего не соображаю. Содзо тоже считает, что она колдунья и…

Следопыт метнул быстрый взгляд на воина.

— Что?! — прервал Икуно монолог самурая.

— Ну, да, колдунья, — удивленно повторил Мунисай.

— Ты говорил с Содзо?!

— Вскользь, — медленно пролепетал воин смущенный тревожным взором рёнина. — Содзо спрашивал, где мы были, и я случайно упомянул о Масе…

Икуно тяжело молчал. Самурай недоверчиво опустил голову, пытаясь обнаружить свою оплошность.

— Я же ничего ему не рассказывал… — растеряно вглядывался в неожиданно суровое лицо следопыта Мунисай.

— Глупец… — прошептал рёнин.

— О чем ты?

Следопыт подобрал с земли мечи и спешно бросил воину:

— Быстрее одевайся или мы опоздаем!!

Мунисай судорожными движениями принялся затягивать оби и накинул еще мокрое хаори. Интуитивно воин почувствовал опрометчивость своего поступка.

— Если уже не опоздали, — глухо произнес рёнин и тяжело вздохнул.

3

Из открытой седзи струилась тишина. Жизнь затаилась. Соленый ветер поднимал пыль, окуривая потускневшие очертания дома.

Мунисай, сверкая мечем, ступил на порог.

— Куда?! — остановил Икуно, оттеснив партнера к стене. — Мал еще. Жди здесь.

— Ты мне не отец, — бросил самурай.

— Для тебя я скорее мать, — парировал следопыт и проскользнул в проем.