Танцы в лабиринте - [63]

— Так точно.

— Так надо. В новой игре задействованы совершенно иные люди, и… вы, дескать, сами как честный офицер решили доложить о попытке вербовки посредством грубого шантажа. Не с моей подачи, а сами, по собственной инициативе. Чувствуете разницу?

— Понял-понял-понял…

— "Ну вот, обо мне, значит, ни слова. Я, возможно еще буду выходить с вами на связь, но… я же говорил — у нас тоже утечки возможны, нельзя даже исключить возможность существования "крота". Так что это для вашего же блага. Вы докладываете сами, чистосердечно, по своей воле. Далее поступаете так, как вам скажут. Не исключаю, что вас могут использовать как двойного агента. Этим вы окажете неоценимую услугу. Все это… что в вашей посылке, сдадите. Это еще один плюс в вашей позиции.

— Все не смогу уже.

— Почему?

— Там деньги были. Тысяча долларов.

— И что?

— Так прошу… отставить, потратил я кое-что уже. И машина сыплется. Хотел ремонт ей дать.

— Так. Про деньги ни слова. Не передавал вам связник никаких денег.

— А она скажет, что давала.

— Не скажет.

— Точно?

— Точно.

— Почему?

— Не забивайте себе голову.

— Есть.

— Значит, так — звоните завтра, договариваетесь о встрече, затем докладываете. Про меня ни слова, про деньги — тем более. А все остальное четко, искренне, от начала и до конца. Ясно?

— Так точно.

— Все, — Волков поднялся из-за стола.

— А телефон?

— Ах да! — Петр вынул из кармана записную книжку и стал ее листать. — А если спросят, откуда у вас этот телефон, что скажете?

— Скажу, что особист наш, Шарудило, по пьянке дал на всякий случай, еще в прошлом году. А потом забыл об этом.

— Это правдоподобно?

— Вполне.

— Ну что ж… правильно мыслите. Записывайте. — Волков продиктовал номер телефона. — Значит, завтра, с самого утра. Все понятно? Вопросы есть?

— Никак нет. Спасибо вам, Петр Сергеич.

— Не за что, — Волков направился к выходу из комнаты.

Седов встал и вышел вместе с ним в переднюю.

— Вот, возьмите, — протянул он Петру в дверях два ярко-красных пасхальных яйца. — С Богом.

— Спасибо, — Волков положил яйца в карман куртки и шагнул за порог.

Дверь за его спиной закрылась, он стал спускаться по лестнице и невольно вздрогнул, когда из-за закрывшейся двери кавторанга на всю парадную гулко разнеслось:

— А ка-агда уста-а-алая-а падло-одка-а!..

38

Волков вышел из лифта, подошел к квартире Германа и позвонил в звонок. Раздалось звонкое тявканье, затем дверь открылась.

— Привет, — сказал Герман, — заходи. Петр вошел и протянул ему ключи от машины. Потом распахнул куртку и вынул из-за

— пояса обрез.

— Тачка под окном. Ас этим… не надо бы тебе с ним по улицам шастать.

— А я и не шастаю, — Герман запер дверь, взял обрез и положил его на вешалку. — По улицам.

— Через открытую дверь Волков увидел сидящих на кухне у стола Элис, Адашева-Гурского и Жаклин.

— Ну как там у вас? — взглянул Петр на Германа. Как она?

— Да как… а никак. Только на Лизу и откликается пока. Кто ей это в башку вбил?

— Леон. Эффект запечатления. Она же как цыпленок новорожденный там, около метро, была. Тот, когда из яйца вылупится, кого первого увидит, с тем себя и отождествляет. Увидит утку, считает, что он утенок. Увидит собачку, считает, что тоже собачка, бегает за ней как щеночек. Леон, очевидно, первый с ней заговорил после того, как у нее мозги включились. Вот она теперь и Лиза.

— Если так и дальше будет, ей же там в Америке даже гринкарту не выдадут.

— Ну вот еще. Отождествят уж как-нибудь, идентифицируют. Ее нужно в привычную среду засунуть, и чтоб на ее родном языке все вокруг говорили. Глядишь, и вспомнит себя.

— Да ладно, шучу я. Пойдем? За Светлое Христово Воскресенье? Они вошли на кухню.

— Держи, — Петр подал Гурскому его бумажник и ключи от квартиры.

— Слава Богу… Наконец-то хоть домой можно попасть, — Александр убрал их в карман. — А то мотаюсь по чужим углам. Аж с четверга. Просто как лишенец какой-то.

Герман открыл холодильник и достал из него бутылку водки.

— Присаживайся, — кивнул он Волкову на стул.

— Да я, в общем-то, на минутку.

— Но рюмашку-то всяко хлопнешь?

— Ну давай, — Петр присел к столу.

— Видишь, как у нас все ловко совпало, — Герман отвинтил пробку, — и праздничек сегодня, и Жаклин нашлась. Все живы и… почти здоровы. Все в порядке. Грех не выпить. Разве нет?

— Мне глоточек, Гера, — сказал Гурский, — чисто символически.

— Как скажешь, — Герман плеснул ему на донышко и взглянул на Жаклин: Джеки, вам я тоже чисто символически, да? Мало ли что… а мне отвечать потом.

Она задумчиво тронула рукой свою рюмку, вздохнула и подняла на Германа скорбный взгляд громадных синих глаз:

— Не надо маму парить…

Элис подавилась бутербродом и закашлялась. Гурский переглянулся с Германом и похлопал ее ладонью по спине.

— Спасибо, — сдавленно выдохнула Элис Раен.

— М-да… — крякнул Волков. — Однако. "Вот оно, — Петр бросил взгляд на печальные черты сидевшей с потерянным видом девушки. — Вот оно, Петя, лицо врага. Господи ты Боже мой…"

— Все чокнулись и выпили.

— Ребяточки… — поднялся Гурский, — а пойду-ка я домой.

— Пошли, — присоединился к нему Волков. — Я тебя закину.

— Ну, как знаете, — Герман вышел из-за стола.

— Счастливо, — кивнул Адашев-Гурский Элис и Жаклин. — Не грустите тут, все обойдется.