Танцы в лабиринте - [66]

— Сань, это… не опасайся ты, короче, водку пить. Все у тебя в порядке со здоровьем.

— Да? А ты откуда знаешь? Тоже мне Склифосовский.

— Ну… знаю. Это я тебе… сыпанул чуть-чуть в рюмку, вот тебя и скрутило. Извини, а?

— Чего-о?

— Ну хочешь, ударь меня. Только несильно.

— Как это сыпанул? Чего это ты мне такого сыпанул? — уставился Александр на Волкова.

— Ну… так нужно было. Для пользы дела. — Петр сел за стол и достал сигареты. — Не обижайся.

— Петь, ты чего, совсем мозгами двинулся? Ты чего говоришь-то?

— Сейчас объясню, — Волков вынул из пакета литровую бутылку "Флагмана" и с треском отвинтил крышку. — Стаканы дашь?

— Вот ведь гад… — буркнул себе под нос Гурский, достал из шкафчика широкий стакан тонкого стекла и поставил на стол. — На. Пей, Хоть залейся, отравитель.

— А ты?

— Не буду я теперь с тобой вместе ни хлеб делить, ни выпивать, ни закуривать. До самого того момента, пока ты передо мной не оправдаешься. Понял? Убийца…

— Да ладно тебе, — Петр налил в стакан водки. — Я же все объясню. А на зубок?

— Обойдешься.

— Ну дай хоть колбаски кусочек.

— Ага, сейчас… у меня тут где-то средство от тараканов было, сойдет?

— Грубый ты. И совершенно неженственный, — Волков, закинув голову, выпил стакан водки и демонстративно занюхал собственной подмышкой. — Ох, ядрено…

— Ты этот каботинаж закончишь когда-нибудь? Я жду разъяснении.

— Докладываю, — Петр закурил сигарету. — Дед наш тут дело мне подкинул, с неделю, ну, может, чуть больше назад. Обнесли какого-то… не то чтобы его знакомого, но, в общем, не совсем постороннего ему человека. Он же со многими в контакте, с разными людьми. Ну а человек такой, что в менты со своими проблемами… ну не с руки, что ли, ему обращаться. Вот он к Деду и стукнулся. А тот его головную боль мне переправил. А дело — ну чистая головная боль, голимая. Мистика сплошная. Врагу не пожелаешь.

— Петя, не дави слезу, ты не Чехов. Что за дело?

— Обнесли его. И обнесли настолько чисто, что… У него там и сейф дома, да еще и припрятанный, и квартира на сигнализации, и… в общем, туши свет. А обнесли ну в какие-то минуты, так по всем подсчетам получалось. В общем, такое впечатление, что это он сам и сигнализацию отключил, и на сейф указал, и открыл его, и вообще… ну все сам сделал.

— Так сам и сделал.

— Вот это меня и насторожило. Слишком — понимаешь? — слишком чисто. Ну не бывает так. Не может быть! Стал я думать…

— Чем?

— Думать, спрашивать. И вот, представляешь, всплывает еще один эпизод. Тоже у терпилы сейф в доме, и тоже открыли его за какие-то секунды. Как будто код заранее знали. Ага, думаю! Ну-ка… Встретился я с ним, поговорил, и вот, что выясняется — оказывается и тот, и другой, ну, который мой клиент, понимаешь?

— Понимаю.

— Оба они незадолго до того, как их обнесли, отдыхали в больничке на Васильевском. Один — из номенклатуры бывшей. Ну, у них-то от трудов праведных на благо народа у всех печень посажена, а клиник ведомственных, видимо, уже и не осталось. Ну, он в платную и прилег. Раз средства позволяют, почему нет? А мой клиент — непьющий. Но тоже, знаешь, видать, жизнь потрепала… Вот ему свой человек эту клинику настоятельно и рекомендовал. Обслуга, дескать, комфорт, специалисты, анонимность. Посмотрят, подлечат.

— А на фига ему анонимность?

— Ну а зачем немощь свою афишировать? Очевидно, не хотел он этого. Вот в свою очередь и полежал там, несколько дней буквально.

— Ага. На Васильевском. В той самой?

— Ну да.

— И ты, гад, решил, значит, на меня… типа, как на живца…

— Саш, ты прикинь, одного после его пребывания в этой самой клинике обнесли — ладно, бывает. Двоих — ну, может, и совпадение, но уже… А уж если третьего…

— Ладно, чем кончилось-то?

— Чем… взял я их. У тебя на квартире. И все деньги нашел.

— Поэтому ты на той даче и оказался?

— Ну да. Это наводчика дача. Они там бабки прятали. Я за этими бабками туда и приехал.

— Очень кстати.

— Да напрасно вы опасались. И этот, который с Кирочной, тоже зря друганов своих там ждал. Я же их к тому времени взял уже, я ж говорю. Это вот Парфен как раз с отморозком тем самым и оказались.

— Вот ведь, — Гурский покосился на Петра. — Ну прямо как в кино.

— Ну что ж… бывает.

— И все равно ты гандон. И нет тебе оправдания. Друга травить! Я, понимаешь, мучался, загибался. Здоровьем, жизнью, можно сказать, рисковал…

— Так ведь для пользы же дела.

— Ага… Тебя бы вот так травануть, чтоб загнулся. А я бы посмотрел. Для пользы дела, видите ли…

— Так не задаром же.

— В смысле?

— Сейчас, — Волков вышел из кухни и вернулся с черной спортивной сумкой. Поставил ее на стул и, расстегнув, кивнул Гурскому на содержимое. — А эва?

— Что ты хочешь сказать?

— Без тебя бы у меня ничего не получилось. Это наше, в пополаме. Все по-честноку.

— Купить прощение хочешь?

— Ну ты сам посуди — что делать? Ведь что один терпила, что другой — ну ничего сказать не могут. Подозрительного совершенно ничего не помнят. Это что значит? Гипноз какой-то, под которым они все свои секреты самые сокровенные, все коды сигнализаций и шифры замков выкладывают! А? Я так рассуждал. А если так, то мне самому в больничку эту ну никак лечь невозможно. И никого из своих ребят не направить. Они же под гипнозом раскроются. Да и я сам тоже. Ну? Кого мне туда засунуть? Чтобы и при бабках был, и свой, и в то же самое время под гипнозом не раскрылся. А? Я поэтому тебе и сказать-то ничего не мог. Ты бы тоже все выложил как миленький, а потом бы и не вспомнил. Разве нет? Ну? Ты вот мне скажи, ты кому-нибудь там, в больнице, про деньги свои и про тайник в секретере рассказывал?