Ну и пусть! Он, Бубба, может за себя постоять. Но он не начнет первый. Посмотрим, на что они решатся.
Он снова переворошил кости. Ведь люди их видели! Интересно, что они подумали. На колокольню давным-давно никто не поднимался, и те люди, что побывали здесь сегодня, скорее всего, оказались тут впервые. Не исключено, что они решили, что этим костям много лет, что это останки многих поколений животных, облюбовавших башню для приюта.
Бубба вскочил на подоконник и вылетел из окна в вечерний сумрак, озаренный пурпурной каймой заката. Он облетел остров, держась высоко, гораздо выше телефонных столбов с натянутой между ними предательски невидимой проволокой.
Внизу лежали поля. В темно-багровом свете они зияли, как раны земли. Быстро смеркалось. Из канав, из густых зарослей выползала ночь. С каждым вечером Бубба вылетал все позже и теперь охотился почти в полной темноте. Он делал это поневоле — дичь привыкла в сумерках от него прятаться.
Больше всего Буббе не повезло с зайцами: они научились копать убежища, из которых он не мог их достать. Теперь ему приходилось дожидаться полной темноты и хватать первого зайца, который выскочит из норы. А такое случалось нечасто — Буббе нужен был хотя бы лунный свет, а в безлунные ночи приходилось улетать ни с чем.
Зайцев следовало проучить. Ясно, что у них завелся какой-то наставник, обучающий их новым приемам защиты. Напрашивалось предположение, что это кролик, но Бубба в этом сомневался. Со своего наблюдательного поста на вершине колокольни он немало узнал о жизни полевых тварей. Зайцы и кролики почти не общались между собой. Они не враждовали, но и не дружили.
Нет, в заячью среду проник какой-то чужак, пришелец. Буббе никак не удавалось его распознать, но он держал свои желто-огненные глаза открытыми и чутко прислушивался ко всем необычным звукам. Он найдет эту новую, непокорную тварь! Он вырвет ей сердце и выпьет кровь.
Бубба подметил в себе некую странность. Раньше, когда зайцы попадались ему почти каждый день, он не находил их особенно вкусными. А теперь, когда пришлось перейти на другую пищу, ему стало казаться, что он жить не может без зайчатины. До того как зайцы стали рыть норы, Бубба всегда предпочел бы им кролика, утку или даже ягненка. А теперь он мечтал о зайчатине, и ему казалось, что ничто с ней не может сравниться. Ему снилось, что он пожирает зайца, и он просыпался в тоске, ощущая на языке полузабытый вкус. С каждым днем становилось все яснее, что зайчатина ему просто необходима. Он обойдется без всех остальных, лишь бы поймать зайца!
И вот, пролетая над полями, в последних лучах догорающего заката он заметил у канавы заячью фигурку. Он не вздрогнул, не изменил направления полета — любое резкое движение могло бы привлечь внимание жертвы. Бубба давно заметил, что зайцы редко глядят на небо. Они обшаривали глазами канавы и изгороди, остерегаясь подкрадывающихся лис, обращали внимание на отверстия в земле, боясь напороться на барсучью нору, но не считали необходимым каждую минуту помнить о возможной опасности с воздуха.
Конечно, с тех пор, как появился Бубба, зайцы знали, что такая опасность им грозит, но они не были обучены с детства не забывать о ней ни на мгновение. Их внимание постоянно отвлекалось, поэтому им всегда и казалось, что Бубба налетает совершенно внезапно, ниоткуда.
Но этот заяц, у изгороди, к удивлению и возмущению Буббы, заметил и узнал его сразу же — заметил в тот же момент, как Бубба заметил его! Взглянув на небо, он моментально юркнул в укрытие. Можно подумать, что эта тварь привыкла постоянно глядеть в небо, сохранять бдительность, что ее глаз приспособился ловить малейшее движение над головой!
Больше того, этот заяц, заметив опасность, в ту же секунду скрылся в кроличьей норе, вместо того чтобы пуститься бежать по полю, как ему полагалось. В кроличьей! Обычный заяц никак не мог так поступить. В то же время Бубба не заметил никакой разницы между этим животным и местными зайцами. Правда, он видел его так недолго… Вроде бы он чуть поменьше взрослого зайца. Зайчонок? Что-то в нем было не совсем обычное, что-то подметили зоркие глаза Буббы, хотя мозг и не успел этого осознать. Бубба знал, что его инстинкты часто опережают работу разума и что если он спокойно подождет, не пытаясь торопить и насиловать свой мозг, то мелькнувшая деталь постепенно выплывет в сознании.
Бубба улетел, понимая, что странный заяц, спрятавшийся в кроличьей норе — очень неестественное, очень незаячье поведение! — на сегодня потерян. Но теперь он будет специально высматривать его.
Пришлось удовлетвориться кроликом, который выскочил из норы раньше времени, торопясь, видно, добраться до сочной травки раньше сородичей. Жадность его и сгубила.
Бубба полетел к башне, держа в клюве презренную замену желанному зайцу. Бесшумно скользнув по невидимым воздушным сходням, он уселся на свой подоконник и начал рвать еще теплое тело жертвы. Голод утих, но желание осталось.
Когда Бубба, раздирая кроличью шкурку, дошел до дурацкого хвоста, похожего на головку одуванчика, мелькнувшее во время полета ощущение прорвалось в сознание. Он вспомнил.
