Танцующий ястреб - [2]

Шрифт
Интервал

Пафос писателя понятен и близок нам не только потому, что мы все больше и больше ценим каждое дерево, каждый кусочек живой природы и мудрость тех людей, которые своим трудом, даже бытом, помогают зеленому ростку в борьбе с дымом и ядовитыми отходами в водах и воздухе. Нам понятен пафос писателя, ибо он защищает не только деревья, птиц, тишину, но и воспоминания целых поколений о тех же деревьях, птицах и тишине, оберегаемой крестьянской натруженной рукой. (Кстати, об этой руке очень впечатляюще сказано в повести «Ищу дом».)

Пафос писателя понятен нам еще и потому, что деревня для него не прозрачно-чистый колодец, в котором плавает несколько соринок. Она, в авторской интерпретации, — круговорот судеб в постоянной смене поколений, накал страстей, порою губительных, которые подвластны, к сожалению, не совести, а звериным инстинктам собственника, могущего убить за пядь земли, убить даже тогда, когда в этом нет уже необходимости, — ведь социалистические преобразования в Польше первым делом освободили труженика деревни от ярма земли, от страха остаться без нее. Да, психологическое может пережить социальное, притом надолго, как и косность, и суеверия, и жестокость, — и Юлиан Кавалец в меру своего таланта смотрит этой правде в глаза.

Власть земли, а по существу уродующее душу ярмо социальных условий владения землей при капиталистическом строе, заставляет обыкновенного, трудолюбивого крестьянина «Войцеха Трепу, 1906 года рождения, сына Юзефа и Катажины, урожденной Багелувны», убить другого крестьянина, кандидата в женихи его сестры, «красавца кавалера» Кароля, сына такого же крестьянина Миколая Котули («К земле приписанный»). Отдать два морга в приданое сестре, которая уже в положении, значило обречь все хозяйство на гибель, и потому он, мирный крестьянин, убивает веслом Кароля, а через десятилетия — уже другого человека, совсем не причастного к этому, но тревожащего его совесть, убивает как раз тогда, когда и земли вдоволь, и жизнь становится человеческой.

В повести «К земле приписанный» автор развертывает перед нами не только типическую историю — она, бесспорно, типична, хотя психологическая подоплека двух убийств индивидуальна, отличительна и достоверна. Рассказывая, он ведет спор с судьбой, передвигая своих персонажей и себя, рассказчика, словно шахматные фигуры по шахматной доске Времени. И пролитая кровь, и страшные мучения совести — все оказалось «ненужным», сама история, решившая проблему землевладения, как бы «посмеялась» над Войцехом Трепой и ему подобными, и от этого угрызения совести у обвиняющего его прокурора, тоже крестьянского сына, но родившегося двумя десятилетиями позднее и получившего от Времени «зеленую улицу» для человечески достойного существования.

О Времени с большой буквы Юлиан Кавалец рассуждает много, порою, в силу полюбившегося ему приема, даже несколько навязчиво, но он прав, напоминая о том, что судьбы Войцехов Трепов сложились бы иначе, родись они в другое время. Увы… Не только Войцеху Трепе не угнаться за умчавшейся жизнью, которая в конце концов дала ему, как и другим крестьянам, землю и достойное существование, тем самым еще сильней подчеркнув тяжесть им содеянного за проклятый морг. Не угнаться и «танцующему ястребу» — Михалу Топорному (повесть «Танцующий ястреб»). Социальное значение поражения Михала Топорного, пожалуй, любопытнее поражения Войцеха Трепы, ибо оно является историей уже наших дней и аккумулирует интереснейшие социальные сдвиги, над которыми, к сожалению, порой еще тоже довлело прошлое.

Пусть читатель, закрыв последнюю страницу повести, вернется на мгновенье к первой, где автор как бы приоткрывает суть этого недюжинного человека, нетипичного и в то же время типичного для вчерашней крестьянской страны, которая ныне превращается в высокоразвитую промышленную державу.

«Живота его было пятьдесят лет, — читаем мы вновь, — и можно сказать о жизни Михала Топорного — не обременяя себя скрупулезными подсчетами месяцев и дней, — что она была наполовину деревенская, наполовину городская. За эти пятьдесят лет Михал Топорный осилил немало дорог и крутых поворотов, многое повидал и многому научился, и взобрался очень высоко, и мог пожить бы дольше, да уж, видно, суждено ему было дожить только до пятидесяти, ибо, когда очутился он на той вершине, которой достиг в последние минуты жизни, и когда снова увидал темнеющую долину своего детства и юности и взглянул на нее, как птица из поднебесья, — в тот же миг, вместе с запечатленной в его взоре сумеречной долиной, где ему уже не удалось найти следа мальчонки и парня, которыми он был когда-то, — его заграбастала смерть».

В том, что способный, энергичный и полный сил крестьянин Михал Топорный воспользовался возможностями социалистической революции в бо́льшей степени, чем его односельчане, — бросил землю и ушел в город завоевывать диплом горного инженера! — нет ничего зазорного, даже из ряда вон выходящего — за это ни общество, ни время не мстят. Наоборот, это поощряется новыми общественными отношениями и отвечает насущным потребностям молодого социалистического общества. Грустно то, что Михал Топорный слишком глубоко врос в прошлое, и тоже как бы «запоздал», — своего превращения в человека иной среды и иного времени он добивается, следуя ястребиным законам власти земли, которые в решительные минуты повелевают не считаться ни с близкими людьми, ни с самим собой, а также не пренебрегать никакими средствами для достижения цели. Силой оторвавшись от того, от чего нельзя оторваться одним рывком, не лишив себя жизненно важных духовных опор, — бросив семью, отвернувшись от односельчан, с которыми ранее делил невзгоды, и при случае даже мстительно-жестоко поступая с ними, — он тем самым уничтожил самого себя, обрек собственную личность на раздвоенность, на необходимость жить в чужой шкуре. Достижения свои Михал Топорный вынужден то и дело подкреплять новыми «достижениями», а по существу новыми потерями; поднимаясь ступенька за ступенькой вверх по лестнице карьеры, он, по существу, спускается вниз.


Еще от автора Юлиан Кавалец
К земле приписанный

Два убийства, совершенный Войцехом Трепой, разделены тридцатью годами, но их причина коренится в законах довоенной деревни: «Доля многих поколений готовила его к преступлениям». В молодости Трепа убил жениха сестры, который не получив в приданное клочка земли, бросил беременную женщину. Опасение быть разоблаченным толкнуло Трепу спустя годы на второе убийство.Эти преступления становятся предметом раздумий прокурора Анджея табора, от лица которого ведется повествование.


Современная польская повесть: 70-е годы

Разные по стилю и тематике произведения, включенные в сборник, дадут представление о характерных явлениях в современной польской прозе. Открывает книгу интересная психологическая повесть «Отдохни после бега» талантливого прозаика среднего поколения Владислава Терлецкого. Полна драматизма повесть «Серый нимб» Юлиана Кавальца, рассказывающая об убийстве сельского активиста при разделе помещичьей земли. В «Катастрофе» Вацлава Билинского ставятся важные вопросы ответственности человека, строителя социалистической Польши, за свои решения и поступки.


Рекомендуем почитать
День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.


В поисках праздника

Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.


Плотник и его жена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третий номер

Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.


И конь проклянет седока

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.