Танцуй для меня, учительница! - [77]

Мел улыбнулся — порочно и криво:

— Это заставляет всерьез призадуматься. Стоит ли возбуждать меня на работе… Моя униформа ведь тоже не железная…

Я расхохоталась и очутилась под тяжелым, горячим и напряженным телом френа. Словно потерялась в пространстве и времени, забылась и полностью ушла в ощущения.

Тук-тук-тук… Сердца бьются в унисон. Шшр… скрипит чистотой простынь. Мурр… хочется замурлыкать как кошка…

Я плавилась, растворялась, стремилась и отдалялась, чтобы опять повторить все сначала. Мел притягивал, стискивал, гладил, проходился пальцами по всем изгибам и выпуклостям, губами — по каждому миллиметру кожи. Жар окутывал дымкой желания, вспыхивал и тлел в горниле страсти.

Я млела и расслаблялась в руках Мела, опять собиралась, напрягалась, двигалась и облегченно разнеживалась в экстазе. Мы вместе приходили к долгожданному пику. Даже не думала, что способна на такое. А потом я просто крепко уснула, быстро уплыла в объятия Морфея, не покидая объятий Мела…

… Брунгильда-45 мало отличалась от Брунгильды-22. Не знай я, что это другая планета — вряд ли догадалась бы по прибытию. Та же серебристая растительность, издалека нереальная, будто искусственная, те же синие-синие реки и полное отсутствие построек на поверхности.

Очередной подземный офис спецслужб тоже мало отличался от предыдущего. Белый, с высоченными сводчатыми потолками, многолюдный и пустой одновременно. В коридорах и залах никто нам не встретился. Зато в помещениях, за непроницаемыми дверями дар эльвеи улавливал множество эмоций. Тут работали медики, и чувства не сдерживали. Они решали другие задачи. Готовили агентов к опасным заданиям, пытались лечить безнадежных пациентов и создавать суперсолдат благодаря сывороткам-эликсирам. Действовала такая отрава недолго. Но какое-то время воины не чувствовали ни голода, ни жажды, не уставали и не засыпали. Действовали, думали, двигались и жили исключительно ради поставленной цели. Для коротких важных вылазок самое то.

Я крепко вцепилась в руку Мела и едва передвигала деревянными ногами. Страшилась добраться до цели путешествия и остановиться боялась тоже. Сердце сжалось в районе горла, ни глотать, ни дышать не получалось. Горячая рука френа на талии, его нежные поглаживания, близость, забота — ничего мне больше не помогало.

Все! Момент истины. Конец или начало.

Все-таки нет ничего сильнее, чем материнский инстинкт и любовь. И сколько бы ни миновало лет, сколько событий ни пролетело: яркими вспышками, блуждающими огоньками, мама всегда любит и ждет. Думает о кровиночке, печет пирожки, покупает теплые носки и варежки. Мама просто не умеет иначе. Так заложено вселенной, природой.

Я попыталась немного продышаться. Но воздух со свистом ворвался в легкие. Мел прижал к себе посильнее, хотел подбодрить, но дверь перед нами дрогнула и уехала в сторону.

Белый зал, стерильный, холодный и тихий. Я поежилась и… застыла на пороге. Ноги корнями вросли в пол, тело будто окаменело.

В центре зала на одинаковых воздушных подушках зависли кушетки с нашими близкими. Зеленые мини-сканеры кружили вокруг роем растревоженных, суетливых насекомых. На одной из кушеток лежал Эрлин, а на другой… распростерся мой Саша.

Бледные, болезненно впалые щеки, черные круги под большими глазами, белокурые волосы, разметанные по подушке, исхудавшее тело, тонкие пальцы. Я сглотнула, сморгнула и… зарыдала. Беззвучно затряслась в истеричном плаче. Мел резко развернул, прижал к себе так, что ребра заныли, и шепнул на ухо:

— Ладушка моя, соберись, пожалуйста. Это последнее наше испытание. Даю слово. Давай. Я знаю, ты можешь.

Я прильнула к жениху и затихла. Вокруг шуршали шаги калти. Четверо врачей в белых халатах суетились где-то возле кушеток. Я воспринимала их даром эльвеи, но не видела. Пока… Не было сил.

Мел погладил по спине и настойчиво повторил:

— Ну же! Ты ведь боец, Лада! Такая сильная, отважная, воинственная девочка. Даже у меня захватывало дух.

И… развернул к кушеткам снова.

Я увидела, как в тела Эрлина и Саши вводят какие-то новые препараты. Калти действовали сразу по двое, делали уколы в четыре руки.

Невесомо тонкие, длинные иглы вонзились в вены больных на кушетках.

Я внутренне сжалась, стиснула зубы, но внезапно ощутила огромную силу. Ту самую, что помогала идти в бой, отправляться с Мелом на опасные вылазки, не страшиться пленения на базе жаклинцев. Я же воин! Жена, женщина воина! Спутница бравого командора станции!

Не понимая — зачем, почему, я двинулась к сыну, и дар эльвеи окутал помещение, разлился по воздуху. Медики застыли, проникаясь ощущениями.

Это щемящее, уютное, невозможное чувство радости после родов. Когда берешь младенца на руки, качаешь его и баюкаешь, смотришь в голубые глаза сына — чистые-чистые и такие невинные, и понимаешь — что вот оно, маленькое счастье. Счастье, которое можно измерить, взвесить и подержать на руках.

Я наполнилась им до краев, до предела. Прикрыла веки и вдруг ощутила, как холодные пальцы взяли за руку.

Мел придержал горячими ладонями, иначе я просто рухнула бы на пол. От недоверия, неожиданности, страха. Я открыла глаза, судорожно оперлась о твердую как скала грудь командора и увидела ясные глаза Саши.