Танцовщица Гора - [29]

— Впрочем, то же самое, ожидает и остальных девушек, — сказал Тэйбар. — У Вас у всех будут клейма и ошейники.

У меня перехватило горло от страха. Я была не в состоянии вымолвить ни слова.

— Так предписывают торговые правила, — пожал он плечами.

— Это, — испуганно пролепетала я, — действительно тот самый мир, о котором Вы говорили, и в котором женщин, таких как я, покупают и продают в качестве рабынь?

— Позиция, — скомандовал мой похититель.

Я немедленно выпустила цепь и замерла на коленях, в той же позе что и прежде, описанной Тэйбаром, спина прямо, ягодицы на пятках, руки на бёдрах, колени широко в стороны.

— Да, это именно такой мир, — подтвердил мужчина, оказавшийся работорговцем.

— Значит, вот какую судьбу Вы избрали для меня, — прошептала я. — Значит, я буду рабыней.

— Да, — кивнул Тэйбар.

Я молчала ошарашенная свалившейся на меня судьбой.

— А знаешь, меня ведь будет забавлять, время от времени, думать, как там тебе живётся в суровой и абсолютной неволе, и как Ты, оказавшись на своём законном месте, отчаянно стремясь сохранить свою жизнь, ублажаешь своих владельцев, моя привлекательная и ненавистная мне шлюха.

— Именно поэтому Вы не взяли меня. Вы хотели сохранить мою девственность? — спросила я.

— Совершенно верно, — кивнул работорговец.

— Моя девственность может повлиять на мою цену? — спросил я.

— В логике тебе не откажешь, — усмехнулся Тэйбар.

— У меня будет цена, как если бы я была животным, — пробормотала я.

— Скоро, Ты и будешь животным, — пожал мужчина плечами, — полностью по закону.

— Вы захватили меня, — с недовольной гримасой сказала я. — Моя девственность принадлежит вам. Она — ваша.

— Мне она не нужна, — усмехнулся работорговец.

Я пораженно уставилась на него.

— Я предпочитаю отдать твою девственность тому, кто тебя купит, — бросил он.

Я закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу гневный крик.

— Сам того не желая, я нахожу тебя чрезвычайно привлекательной, — признался Тэйбар, — и даже невыносимо привлекательной. А теперь, я просто выброшу тебя из головы, и довольно скоро забуду о тебе. Ты станешь всего лишь ещё одним номером, одной из пометок в моих записях. Но именно тебя, я считаю привлекательной, и не некую бесполезную часть тебя. Чего стоит девственность ненавистной мне «современной женщины», презренной шлюхи, такой как Ты? Да ничего! Это совершенно бесполезная для меня вещь. О да, могло бы быть забавно, в качестве акта надменного высокомерия, забрать её у тебя, взломать её, быть первым, кто вынудит тебя развести ноги, чтобы вскрыть тебя для использования мужчин. Однако для меня ещё забавнее выказать тебе моё презрение к ничего не стоящему кусочку хрупкой временной ткани, которому Ты, похоже, придаёшь такое неестественно великое значение, и оставить его судьбу лотерее рынка, и тому, кто предложит за тебя наиболее высокую цену. Пусть твоя девственность достанется тому, кто купит тебя первым, кем бы он ни был.

Я до боли сжала кулаки на бёдрах. Я плакала. Я рыдала.

— Таким образом, я выказываю свое презрение к тебе, — бросил работорговец.

Я подняла на него заплаканные глаза.

— Прелестница, — сказал он. — Но не я, а другие будут пользоваться твоими прелестями.

— Не оставляйте меня здесь, — взмолилась я, но Тэйбар отвернулся и вышел вон.

Я легла на пол, вытянув ноги. Через некоторое время до меня донеслись голоса из двери. Я не понимала их языка. Они пришли за мной.

5. Обучение

— Жри давай, сука! — рявкнул мужчина, втиснув моё лицо в корыто, погрузив его почти наполовину во влажную безвкусную массу.

Рука мужчины была сомкнута на моих волосах. На мгновение я испугалась, что сейчас задохнусь, и, открыв рот отчаянно, зубами, губами, языком, принялась вгрызаться, всасывать, вылизывать, выскабливать, крутить головой, из всех сил пытаясь набраться в рот столько каши, сколько было можно. Рука, вцепившаяся в мои волосы, дёрнула мою голову вверх. Я постаралась побыстрее проглотить то, что удалось набрать в рот, что было не так легко сделать.

Я, зажмурившись, стояла на коленях перед деревянным корытом вместе с другими девушками. Рядом со мной на корточках присел мужчина. Всё моё лицо и волосы были измазаны в каше. Как только мне удалось сглотнуть, мой мучитель снова ткнул меня головой в деревянное корыто, глубоко, почти по самые уши, погружая в кашу. И снова мне пришлось изо всех сил пытаться набрать в рот столько, сколько получится, и при этом не захлебнуться. Наконец, рука мужчины оставила мои волосы в покое, и я смогла вынырнуть из мокрой массы. Я проморгалась и открыла глаза. Каша облепила моё лицо, её мокрые комочки, словно нетающий снег, свисали с моих ресниц. А мужчина уже шёл дальше. Я изо всех сил пыталась заставить себя проглотить то, что у меня было во рту. Я немного, стараясь сделать это незаметно, пошевелила руками, скованными за спиной лёгкими удобными наручниками. Я бросила короткий взгляд вправо, на других девушек, закованных таким же образом. Нам пока не разрешали пользоваться руками при кормлении. Я быстро взглянула влево от себя, и, удостоверившись, что мужчина смотрел в другую сторону, поскорее наклонилась вперёд, и попыталась, насколько это было возможно, стереть о край деревянного корыта с лица, особенно с век и ресниц, налипшую кашу. Этот мужчина относился ко мне не так, как к остальным женщинам. Почему-то, в этом вопросе мне уделялось особое внимание. Возможно, это имело отношение к чему-то, произошедшему ранее. Я посмотрела на девушку, блондинку, стоявшую на коленях по правую руку от меня. Она снова опустила голову к корыту, отчего запястья, скованные за спиной такими же, как и у меня, весьма привлекательными женскими наручниками, всего лишь двумя замкнутыми кольцами соединёнными короткой поблёскивающей цепью.