Тамтамы до сих пор звучат - [53]

— Ну, и что в этом плохого? — спросил я.

— Так видите, тут, на горе, построили школу, и директор жалуется, что своими танцами жители мешают учащимся…

Действительно, большая проблема!

Нам ничего не помешало, и мы смогли поближе познакомиться с жизнью деревни. Половина хижин была пуста. Старый вождь принял нас приветливо, без всяких формальностей, а в ответ на вопрос, где же мужчины, молча показал на море. Женщины стирали на берегу лагуны, дети бегали между хижинами и развешанными старыми сетями, пропахшими рыбой.

Море было необычно тихим и так манило, что мы, не раздумывая, бросились в воду. После купания — обед из консервов, которые мы привезли с собой. Через несколько минут послышался какой-то странный звук, что-то похожее на музыку или монотонное пение. Мальчишки, бегавшие вокруг нас с открытыми от удивления ртами, — из чего можно было заключить, что гости в этих местах не столь частое явление, — отошли в сторонку и собрались в кружок поближе к подросткам, которые, подобрав банки от консервов, быстро очищали их песком и тут же выбивали на них ладонями ритмы рыбацких песен своих отцов.

Интересно было наблюдать, как маленькие музыканты чувствуют песню, как методически повторяют они напев и сосредоточенно отстукивают ритм точно так же, как их отцы и деды на своих больших барабанах. Движения рук и кончиков пальцев тщательно имитировали игру взрослых музыкантов.

Закончился час обеда, закончилась и мелодичная музыка. Черные точки на море стали постепенно увеличиваться: лодки возвращались домой. Мы были поражены мастерством гребцов, храбро преодолевавших вспененную полосу прибоя. И вот уже рыбаки окружили нас.

В этот день улов был действительно велик: лодки ушли в воду по самые борта. Одна за другой они приставали к берегу, и рыбаки выбрасывали их содержимое на песок. Люди столпились у сверкающих на солнце рыб. Старый вождь с помощью нескольких молодых родственников, руководил дележом. Никто не был забыт. Справедливость торжествовала, улов в этот день раздавался щедрой рукой. Самая лучшая рыба шла на городской рынок. Можно было увидеть, как мальчишки, крутящиеся вокруг взрослых, неожиданно исчезали между хижинами, и только сверкающий хвост рыбины, выглядывающий из кармана коротких штанов, объяснял причину столь быстрого исчезновения. Это обстоятельство заставляло несколько усомниться в полной справедливости племенного коллектива и, как мне казалось, говорило о начале процесса индивидуализации племенной общины в архаической рыбачьей деревне, которую только широкая лента асфальтированной дороги отделяла от современности.

Возможно, в школе на другой стороне шоссе ученики из таких же деревень изучают высшую математику или постигают анатомию человека, чтобы через некоторое время стать инженерами или врачами новой Африки. В тот вечер барабаны опять мешали им заниматься: ведь улов был особенно богат и даже мы увозили рыбу в нашем автомобиле.

На полпути между Атлантикой и нигерской саванной лежит сонное, заброшенное местечко, не то деревня, не то маленький городок. До некоторой степени оно также представляет собой символ прошедших времен. Мы, собственно, не собирались специально здесь останавливаться (хотя, вообще то говоря, мне этого и хотелось), но неисправность мотора заставила принять решение. К тому же мы были уверены, что путешествию не повредит небольшая остановка и новые знакомства.

Город этот носил название Салага и когда-то имел большое значение для купцов и их заказчиков в западносуданской саванне. Не случайно тут среди земель племени гонджа выросло поселение хауса. Слово «Салага» звучало угрозой для тысяч рабов, которых продавали здесь вместе с орехами кола, арахисом и другими товарами саванны. Впрочем, все это прошлое Салаги…

Сегодня это заброшенное место, маленькая станция, затерявшаяся на севере Ганы. Несколько белых домиков под железными крышами образуют административный центр, пансионы и протестантская миссия сосуществуют здесь рядом с мусульманскими мечетями и анимистическими памятниками хауса и гонджа. Миссионер, которого мы встретили, разговаривал со своей паствой на языке гонджа. Он был доволен своей жизнью. Этому швейцарцу, приехавшему в Африку много лет назад в качестве торгового представителя, надоели торговые дела, и он стал миссионером…

Христианские молельни и мусульманские мечети не мешают друг другу. Они являют собой яркий пример гибкой политики в отношениях между христианством, проникшим с юга, и исламом, пришедшим с севера.

Административные здания Салаги сосредоточены не около миссий или мечетей, а близ «лорри-парков». Это отнюдь не центр богатой саванны Северной Ганы, торговые и административные учреждения продвинулись дальше на север, где колониальное управление на перекрестках дорог создало новый центр — Тамале.

Несколько отслуживших свой век ржавых «мамми-лорри» отдыхают около бензоколонки. Тут же чинят старые грузовики, доверху нагруженные мешками арахисовых орехов.

— Я умею чинить машины, — гордо заявляет хозяин колонки, — во время войны был танкистом…

Между двумя могучими баобабами, там, где когда-то мучились скованные цепями рабы, сейчас мирно беседуют африканцы хауса.