Тамада - [60]

И Али зачастил на птицеферму поговорить с птичницами о том, о сем, а сам, между прочим, косился на Аслижан, строгую и красивую молодку: очень хотелось узнать начистоту, правду ли говорят в ауле, будто неравнодушна она к нему, и может ли вообще полюбить его, однорукого, такая статная женщина, как Аслижан.

Сегодня утром Али позвонили из райисполкома. Дожди нанесли большой урон животноводству. Спрашивали, какое сейчас положение у них в колхозе. Но что мог сказать на это Али? Всякая связь с пастбищами прервана. Необходимо было незамедлительно выехать в горы и на месте узнать, что к чему. «И не одному надо ехать, — решил он, — а с Жамилят».

Ехали вдоль речки. День только что разгорался, и в неясном свете утра разрушения, нанесенные паводком, казались еще ужаснее. Перекошенные дома, свалившиеся заборы, перекрученные плетни, похожие на мотки колючей проволоки фронтовых заграждений...

Река присмирела.

На берегу, из-под песка и камней торчал поломанный кустарник, виднелись разопревшие овечьи туши, колеса от арб, домашняя утварь.

Много беды наделала эта смирная на вид речонка.

Свернули к пастбищам.

Дорога размыта селевыми потоками, завалена нанесенным лесом и камнями. С трудом преодолевали каждый десяток метров, приходилось вылезать из машины и расчищать путь от завалов. И Жамилят с досадой заметила:

— Не надо было машину брать. На лошадях добрались бы быстрее.

Проехали еще с полчаса и остановились. Все вышли из машины. Шофер даже присвистнул. Дальше дороги не было. Спустившийся сверху селевой поток размыл почву, образовался глубокий овраг. Что было делать? Возвращаться и пересесть на лошадей. И вдруг заметили всадника — тот скакал во весь опор поверху, объезжая овраг.

Али из-под ладони следил за ним.

— Жамилят, он несется как угорелый, ох, не с добра это...

— Он может нас не заметить. Проедет верхом мимо. Как бы его завернуть сюда? — заговорил их молчаливый шофер Аскер.

Али, заложив два пальца в рот, несколько раз оглушительно свистнул. Но всадник не услышал. Тогда Аскер подбежал к машине и нажал на клаксон, сигнал гудел долго, призывно. Верховой услышал его, натянул поводья, остановил лошадь, посмотрел вниз. Наконец заметил председательскую машину. Шофер и Али замахали ему фуражками.

Всадник обогнул начало оврага, повернул направо и стал спускаться к ним. Вот он все ближе, ближе...

— Это наш. Я его знаю. Езю с фермы Керима Хабижева. Мы у них были зимой в Куру-коле, — сказал Али.

Подъехав, верховой спрыгнул с коня.

— Ты с пастбища, Езю? — поспешил спросить Али. — Что там?

Парень долго возился с уздечкой, словно подыскивая нужные слова.

— Такую весть пусть бы привез мой враг, — сказал наконец он.

Жамилят и Али ждали, не говоря ни слова. Али заметил, как обострилось вмиг лицо у Жамилят и побледнело.

Весть была черной. Дождь нагрянул на пастбища внезапно, речушки вышли из берегов, отовсюду ударили потоки селя. И люди, и скотина — все смешалось. Будто светопреставление началось: громовые раскаты, крики людей, рев скота... Ничего не различить в кромешной тьме. И так — до самого утра. Вода унесла одного чабана, сына Хатраева Мусоса — Османа. Искали его с самого утра и только недавно нашли. Останки везут на арбе. Овец погибло сто пятьдесят голов. Но на молочных фермах потерь нет.

У парня был подавленный и растерянный вид: казалось, он вот-вот упадет от изнеможения.

— Я, пожалуй, поеду, — сказал он. — Мне нужно передать Хатраевым... Про сына... Арба следом за мной идет... Надо предупредить...

— Лучше сделать так, Езю, — сказала, приходя в себя от горького известия, Жамилят. — Езжай на моей машине, предупреди родителей Османа, подготовь... И сразу — сюда. Арба через овраг не пройдет. Мы его довезем на машине. Ты понял?

— Да, да, я мешкать не буду. Меня чабаны ждут. Керим так убит горем, а старый он...

— Сообщи обо всем в сельсовете.

Когда машина отъехала, она подошла к Али, лицо у него было мрачным. Осман был его соседом. Погиб отличный парень, один из лучших молодых животноводов, их надежда и будущая смена.

— Али, как горько, у меня слов нет...

— Горько?.. Единственный сын старых родителей! В прошлом году вернулся из армии, весной женился...

Жамилят молча опустила голову.

Из-за холма показалась арба, запряженная двумя черными волами. Впереди, ведя волов за налыгач, шел мрачный мужчина в черной войлочной шляпе, а его товарищ в лохматой черной папахе шел сбоку, держась за арбу. Они везли в последний раз Османа в аул, завернутого в черную бурку и притороченного к арбе сыромятными ремнями.

Али медленно подошел к повозке и остановился, понурив голову. Жамилят вытирала платком глаза.

— Как все случилось? — спросила она у парня в лохматой шапке.

Парень вздохнул. Как? Случилось все просто и страшно. Когда ударил холодный дождь и град, Осман решил перегнать овец в затишье, поближе к кошу. Дурней испуганной овцы скотины нет. С трудом собрали стадо. И в этот миг прямо посередине отары ударил сильный поток, подхватил овец. Осман бросился, чтобы отогнать их подальше от потока, но в это время ударила вторая струя и накрыла чабана. Товарищ его поспешил на помощь. Но нигде не нашел Османа. Нашли его рано утром — лежал в балке, в кустарнике... И вот привезли... Остальные чабаны работают: снимают шкуры с погибших овец.