Там, за передним краем - [82]

Полковник взял со стола небольшую книжечку стального цвета, раскрыл ее и так, в раскрытом виде, вручил сержанту, сказав при этом:

— От души поздравляю и надеюсь, что оказанное доверие оправдаете, и в скором времени я вручу вам билет члена партии.

Поздравили Лаврова и другие члены парткомиссии. Подполковник, тот, что задавал вопрос, спросил:

— А где вы будете носить кандидатскую карточку? — И, не дожидаясь ответа, посоветовал: — На гимнастерке, с левой стороны, вот здесь, аккуратно пришейте изнутри кармашек. В него и положите. Удобно и надежно. Никогда не пропадет, всегда будете чувствовать ее.

Поблагодарив всех, сержант поднес руку к головному убору:

— Разрешите идти, товарищ полковник?

— Минутку, — улыбнулся тот. — Я должен выполнить еще одно приятное поручение. За мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, приказом командира дивизии от имени Президиума Верховного Совета СССР вы награждены орденом Славы третьей степени. — Неторопливо расстегнул папку, лежавшую на столе, достал оттуда светлую коробочку, раскрыл ее и, подойдя к сержанту, прикрепил орден к гимнастерке.

— Служу Советскому Союзу! — радостно выпалил Вадим и не удержался, скосил глаза на грудь: новенький, сверкает!

— Запомните, — подняв кверху палец, проговорил полковник, — старая слава новую любит, а Слава третьей степени любит Славу второй степени. Поняли?

Прижимая покрепче винтовку, Лавров вышел из землянки. Солнце как будто еще ярче, приветливее светит. И гул с моря — не грозный, а тоже приветливый. Даже птицы откуда-то появились, весело щебечут в пожелтевшей листве. Хорошо все же жить! Особенно, когда в душе у тебя и вокруг — ликование. Хотел было колесом пройтись, как когда-то в детстве, да передумал: еще увидит кто-нибудь, засмеют потом. Потихоньку запел:

Вы о нас, девчата, не грустите,

Мы придем с победою назад.

Подошел к березкам. Обнял одну из них, прижался щекой к холодной, но такой нежной, атласной коре. Закрыл глаза, на мгновение представил себя дома, в своем саду, около своих березок. Когда же это будет? Но будет, обязательно будет!

Прямо по стволу скользнул золотисто-лимонный листик. Вот он крутнулся несколько раз и лег около коричневого бугорка. Что же это такое? Нагнулся. О, боровик! Да такой упругий! Надломил немного ножку: ни одной червоточины. Белочке на зиму очень бы пригодился. Кстати, она где-то здесь неподалеку бегает. Надо вот сюда, на сучок повесить, пусть сохнет. Найдет, возьмет себе в запас. Потом еще увидел белый гриб, пару молодых подберезовиков. Тоже повесил на сучок. Белочка спасибо скажет.

Вдруг спохватился: «А где кандидатская карточка?» Тронул за карманы. Фу ты, испугался. Вот она. Достал, раскрыл. Смотрит на фотографию. Вроде свое лицо и в то же время — незнакомое. Какое-то строгое, напряженное. Это из-за того, что хотелось солиднее выглядеть. Перечитал записи. Все правильно. Почерк четкий, красивый.

«Кармашек пришью сегодня же. Вот здесь. Как раз орден будет прикрывать карточку». За уголок приподнял его. На красной эмали — четкие буквы «Слава», в центре — Спасская башня со звездой. На солнце все это серебрится, переливается. Вот бы Ира сейчас поглядела!

Кандидатскую карточку положил опять в карман. На всякий случай придерживает рукой. До сих пор ему еще не верится, что он уже в рядах коммунистов, в одном союзе с теми, кто олицетворяет собой все лучшее, что есть у человечества. Большевики-ленинцы… В школе, где учился Вадим, физику преподавала Елена Ефимовна Толмачева. Она не раз рассказывала о своем родственнике Николае Гурьевиче Толмачеве, герое гражданской войны.

…В партию большевиков он вступил в 1913 году, когда ему исполнилось всего 17 лет. Под кличкой Василий работал в подполье на Верхне-Исетском заводе на Урале, в Екатеринбурге, среди трамвайщиков Петрограда.

В тревожные дни 1918 года Николай Толмачев сражался против банд Дутова, в должности помощника командующего Сибирско-Уральским фронтом по политчасти — против Колчака. Был делегатом VIII съезда партии. Внес большой вклад в подготовку политсостава Красной Армии. Вплоть до 1938 года Военно-политическая академия носила его имя.

В мае 1919 года на Петроград начали наступать банды Юденича. Тяжелое положение сложилось на Лужском участке обороны Питера. Толмачев был послан туда в качестве особоуполномоченного. Он многое успел сделать. Но 26 мая у села Красные Горы на отряд красноармейцев, в котором находился и Николай Гурьевич, неожиданно напали белогвардейцы. Завязался ожесточенный бой. Красные дрались, как львы. Но силы были слишком неравны. Бандитам удалось окружить отряд. Вот замолчал «максим» — убит пулеметчик. Комиссар сам ложится за пулемет и косит цепи белых. Кончились патроны. К Толмачеву бегут белогвардейцы. «Сдавайся!» — кричат они. «Коммунисты не сдаются!» — Николай Гурьевич поднял наган к виску и последнюю пулю пустил в себя…

Такие вот люди, всем существом своим преданные делу коммунизма, и обеспечили победу революции, построили новую жизнь. За нее, эту жизнь, и идет сейчас смертный бой. И лучшие, самые стойкие и смелые в нем — опять-таки коммунисты. Еще дома, в 1941 году, Вадим прочитал в газете рассказ о подвиге летчика Алексея Пантелеевича Смирнова. По личному заданию представителя Ставки Верховного Главнокомандования маршала Ворошилова он вылетел на самолете Пе-2 в тыл врага. Нашел там попавшую в окружение группу наших войск и сел на небольшой аэродром, на подступах к которому шел бой. Передал пакет от маршала комдиву и принялся с экипажем ремонтировать продырявленный самолет. Закончили под утро. А когда собрались лететь, к машине подошла группа «безлошадных» летчиков. С какой завистью смотрели они на старшего лейтенанта Смирнова, штурмана Меркурьева и стрелка-радиста Стратиевского! Им бы сейчас тоже быстрее к своим, быстрее в самолеты и бить врага. Да где там. Теперь не скоро выйдешь из окружения… Старший лейтенант вдруг повернулся к ним и неожиданно спросил: «Кто желает со мной лететь?» «Безлошадные» замерли от удивления. Лететь? Но на чем? Объяснил по порядку. Одного — в кабину летчика, другого — к штурману, к стрелку-радисту затолкали четверых. «Могу взять еще одного, — сказал Смирнов. — В бомболюк. Ну, кто храбрый?» На минуту воцарилась тишина. Каждый думал: вдруг створки раскроются? А если придется садиться на вынужденную? Наконец один из летчиков шагнул вперед: «Согласен, — говорит. — Хоть на хвост сажай, лишь бы отсюда выбраться».