Там, за передним краем - [62]

Из вещмешка продолжали сыпаться патроны. Лавров снял его. Да, располосовал его основательно. Нужно менять. Но где? Опять посмотрел в блиндаж. Примитивный он. Высота чуть больше полутора метров. Стенки и потолки обиты тесом. Нары. На них разбросаны вещи. Ближе к выходу — рюкзак из телячьей кожи, с большим клапаном. «Придется взять вместо своего вещмешка», — подумал Вадим и потянул за лямки. Тяжелый. Отстегнул ремешок и стал вытряхивать содержимое. А там — коробочки, пузырьки, шелковое белье, связка наручных часов, разных размеров ножички, пилки для ногтей, несколько миниатюрных бронзовых статуэток, две губные гармошки, мужские ботинки на толстой подошве…

— Окрошка какая-то, — в недоумении проговорил Лавров. — И зачем ему все это?

— Да уж такая натура их фашистская — крохоборы, — пояснила Марина. — Вы получше потрясите эту торбу, чтобы запах повыветривался, а то самим же будет противно. — Вадим несколько раз ударил пустым рюкзаком о притолоку блиндажа.

— Я буду держать, а ты из моего вещмешка пересыпай все сюда, — сказал он Марине. Та прежде высыпала патроны, потом положила сухари, кусок сала и удивленно подняла на Лаврова глаза, увидев рогатку. Вадим улыбнулся.

— Это самый дорогой для меня подарок. Мальчишка один прислал. Ношу с собой как талисман. — И положил ее в отдельный карман. Накинул лямки, пошевелил плечами: удобно ли? Нормально. Теперь вперед!

Они выскочили из траншеи и короткими перебежками устремились к лесу, куда уже втянулась первая цепь наступающих. То тут, то там рвались мины, снаряды; свистели осколки. Лавров петлял от одной канавы к другой. Опушка леса. Не заметил торчавшее из земли корневище, зацепился ногой, упал. Никак не может отдышаться. Марина приотстала. Но вот и она плюхнулась рядом. Лежит, прижавшись к опавшим листьям. Черные смородинки поблескивают из-под сползшей на лоб каски. На губах просящая улыбка, дескать, не спеши, командир, дай прийти в себя.

Нагрузка для хрупкой фигурки — чрезмерная. Это не оборона. Там выдержка, хитрость нужны, а тут еще и выносливость, сила физическая. А откуда они у нее? В семье была единственной. Отец — полковник, мать и бабушка — педагоги. Поездила, повидала много. Но физически почти не работала. Берегли. Училась в музыкальной школе, потом — в институте. Готовилась стать преподавателем музыки. Чтобы пальцы рук были гибкими, эластичными, дома ничего делать не позволяли.

И вот это изнеженное, тепличное создание — на фронте, на самом острие его. Ползает по грязи, по лесу, кустам и болотам, таскает тяжелейший вещмешок, противогаз, скатку, в руках винтовка. К огромной физической нагрузке добавляется еще и психологическая: надо убивать, иначе сама будешь убитой. Тяжело. Но ничего, справляется. И, надо сказать, довольно успешно. От тепличного почти ничего не осталось. Может, воспоминания? Да вот устает быстро… Что ж, передохнула немного — и вперед: бой опять удаляется.

Поднялись. В лесу потише, нет того свиста пуль и осколков. Только дышать тяжелее и пробираться труднее: много поваленных деревьев, некоторые горят.

Пригнувшись, идут ускоренным шагом. Порой падают на землю. Это когда неподалеку ухает разрыв и с тяжелым стоном рушится вековая медноствольная сосна.

И вдруг совсем рядом — жалобное, протяжное:

— Сестрица, сюда! Помогите!

Около вывороченного дерева, прислонившись к нему спиной, сидел солдат. Без пилотки, без каски. Со лба у него сочилась кровь. Слегка покачивая головой взад-вперед, он держался руками за правую ногу. Глаза его, полные боли, не отрывались от Марины.

— Помоги, сестричка, — не говорил, а стонал он. — Сил нет терпеть.

Марина подбежала к солдату, достала из кармана индивидуальный пакет, хотела перевязать голову.

— Не надо, — сказал солдат, — там царапина. А вот с ногой дело плохо. — Отнял руки. Вся правая штанина побурела от крови.

«Осколком», — определил Лавров, увидев на штанине рваную дыру. Присел на колено, осторожно просунул пальцы в эту прореху и потянул в стороны. Материя затрещала, обнажая ногу. Марина ойкнула и закрыла глаза: из кровавой массы торчала белая с красными зазубринами кость. Открытый перелом… Что делать? «Надо перетянуть жгутом и наложить шину», — вспомнил Лавров врачебные наставления. В подручном материале недостатка не было. На ногах у солдата обмотки. Это для жгута. Сделал его, наложил выше раны, перетянул. Повсюду валялись куски расщепленных деревьев. Нашел пару подходящих для шины. Тем временем Марина оторвала от нижней рубашки солдата широкую полосу. Несколькими тампонами, смоченными в спирте, закрыла рану, перевязала ее индивидуальным пакетом. С помощью Вадима полоской от рубахи прикрепила сверху и снизу ноги дощечки.

Солдат в полузабытьи уронил голову на грудь. Кусочком ваты Марина стерла кровь с его лба. Там и вправду была неглубокая ссадина.

— Оставлять его здесь нельзя, — сказал Лавров. — Санитары могут не заметить. Давай перетащим вон на ту поляну.

Подсунули плащ-палатку, отволокли. Уложили на видном месте. Солдат открыл глаза.

— Спасибо, сестричка, — с трудом произнес он. — Век буду помнить. И тебя, браток. Полуэктов моя фамилия. Из-под Пскова я… Век буду помнить.