Там, за передним краем - [4]

Клава Нечипорук стянула лямками вещмешок, закинула его за спину, положила шинель на левую руку и, сняв пилотку, сказала:

— Ну, девочки, давайте прощаться. Очень хочу всех вас увидеть живыми. Берегите их, — повернулась она к Лаврову. — Зря под пули не посылайте. Ведь каждая из них в будущем — мать.

Расцеловалась с подругами, на каждое «пиши, не забывай» кивнула согласно. Из землянки вышли все вместе. Клава, не оборачиваясь, быстро пошла по тропинке, в конце которой ее ожидал начальник штаба.

После обеда, как и было условлено, Лавров зашел к майору Стороженко. Тот послушал младшего сержанта, а потом подвел его к карте, лежавшей на столе, и коротко проинформировал о положении на участке, где полк занимал оборону.

— Впереди нас ждут наступательные бои по освобождению Риги и всей Прибалтики. А сейчас ваша главная задача — не давать фашистам ни минуты покоя. Пусть ползают по земле, а не ходят. Снайпер — это грозный мститель. Его пуля всегда на посту. Только не разменивайтесь на мелочи. Бейте в первую очередь снайперов, офицеров, наблюдателей, связных. А куда, в район какой роты выделять снайперов, тебе будут говорить. Сейчас можешь идти к разведчикам, там тебе место уже определено, я говорил со старшим сержантом Николаевым — командиром взвода. Ну, все, бывай!

…— Ага, вот ты какой, девичий командир, — встретил Лаврова Николаев. — Как звать-то? Вадимом? А меня Николаем. И по отчеству Николаевич. Сколько же тебе лет? Скоро восемнадцать будет?! Пацан еще. Только не обижайся. Я хоть и старше тебя всего на два года, но на фронте ведь год за три идет. Так что у меня преимущество перед тобой в шесть лет. Родом-то откуда? С Тамбовщины? А я вятский. Знаешь, мы, вятские, — парни хватские, семеро на одного и то не боимся.

— Оно и видно, — кивнул Вадим на грудь старшего сержанта, где красовались ордена Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды, Славы II и III степени, две медали «За отвагу». — Это что, тоже за «семеро на одного»?

— Когда как, — засмеялся Николаев, — бывает, что и один на семерых. В таких случаях мы, вятские, не всегда в ладах с арифметикой. Еще Суворов говаривал: врагов не считают, их бьют. Вот его завету и следуем. Ну да ладно, — обнял старший сержант Лаврова за плечи, — пойдем в землянку, покажу твое место, спать будешь рядом со мной.

Вадим положил на земляные нары вещмешок, шинель, присел сам.

— Как же будешь командовать ими? — усаживаясь рядом, спросил Николаев. — Одиннадцать девушек. Каждая старше тебя минимум на год, на два. У всех есть фронтовой опыт. И я тебе скажу: они не из робкого десятка. — Старший сержант улыбнулся: — Мы с ними сразу нашли общий язык — на почве, так сказать, эквивалентного обмена. Им отдаем свой шоколад и конфеты, а они нам — полагающиеся им сто грамм. Обе договорившиеся стороны рады состоявшейся сделке и честно выполняют условия. А мы даже перевыполняем. Это когда бываем в тылу у фашистов и там какую-нибудь земляночку пошерстим. Ну, девчатам, знамо дело, шоколад или другие сладости завсегда приносим. Так что основа для дружбы со снайперами у нас заложена прочная. А теперь будет еще прочней — ихний командир у нас прописан и взят на полное котловое довольствие.

— Какое довольствие… — смутился Вадим. — Я сюда буду приходить только спать. Остальное время мне положено быть там, с подчиненными.

— Правильно! — подхватил Николаев. — Одних их оставлять никак нельзя. Архаровцев у нас хватает. Не успеешь оглянуться — и нет «стеклышка».

— Пожалуй, я пойду к ним, — вставая, произнес Лавров. — Уже вечереет. Скоро должны возвратиться две лары с задания.

Но вернулась только одна пара — Полина Онищенко и Лида Ясюкевич. Валя Трунина была убита. Ее попыталась вынести Маша Тарелкина, половину пути протащила и сама была ранена. Еле доползла до первой траншеи. Оттуда ее санитары принесли на полковой медпункт. Узнав об этом, Вадим вместе с ефрейтором Самсоновой побежали туда. Маша лежала на носилках. Ее готовили к эвакуации. Осколки мины попали в бедро и лопатку.

— Опасного для жизни ничего нет, — сказала врач Антонина Петровна Языкова, пожилая добросердечная женщина, — но нужна операция. Сейчас придет машина, и мы отправим ее в дивизию.

Наташа и Лавров подошли к Тарелкиной.

— Как же это случилось, Маша? — спросила Самсонова.

Девушка открыла глаза, увидела подругу, болезненно улыбнулась.

— Понимаешь, — начала она, — выползли мы на вчерашнюю позицию. Залегли, изучаем обстановку. Час прошел — ничего существенного не заметили. Наверное, это нас успокоило. Потом Валя присмотрелась и увидела перед кустами бугорок. Ей показалось, что он шевельнулся. Она подала мне знак, дескать, вижу снайпера. Я тоже туда навела прицел. И тут Валя выстрелила. Я сама видела, как бугорок дернулся и за ним что-то мелькнуло черное. Ну, вроде как винтовка поднялась и упала. Показываю ей большой палец: молодец, мол, Валя!

Маша замолкла, облизала губы, попросила пить. Врач разрешила. Дали ей стакан воды. Пила долго, маленькими глотками. Отдышалась, продолжила:

— Валя не отрывалась от оптического прицела, все смотрела на бугорок. А чтобы получше видеть, взяла и чуть приподняла голову. На одно мгновение. И тут же раздался выстрел. Я заметила — из кустов. Валя даже не ойкнула. Голова ее ткнулась в землю, винтовка вывалилась из рук. Я подползла к ней, стащила ее в окопчик, плачу, щупаю пульс. Да где там: голова пробита навылет. Прямо в лоб. Взвалила ее на себя и по лощине поползла домой. А тут минометы начали жарить. Одна мина рванула недалеко и — все, еле выбралась потом, но без Вали.