Там за морем деревня… - [7]

«Мешок дерьма! Свиной ублюдок!» — обозвал себя Салман. Он надеялся отсидеться хоть немного в школе. Не выйдет. И отсюда его гонят. Душа не облегчилась бранью, ещё больше заныла и затосковала.

Отец его не подучивал мстить Доспаевым. Салман сам себе голова. И у него свои счеты с больницей. Год назад в детской палате умерла самая младшая сестренка. «Нарочно уморили!» — кричала мать у ворот больницы. Салман, конечно, помнил: тоненько попискивала сестренка, а мать всё не возвращалась домой — базарничала. Салман принес хлеба, но девчонка не ела. Всё он помнил, как было. Но он-то ничем не мог помочь! А в больнице столько разных лекарств! Почему не вылечили? Ну ладно, сторож Мазитов для вас плохой работник, нечестный человек. Но маленькая не виновата. Других спасают, а её не спасли, не дали самого дорогого лекарства. Такие уж вы люди! Теперь прибежали жаловаться на Салмана Мазитова. А что он вам плохого сделал? Он очень мало сделал, надо было больше.

Салман стоял под дверью и чувствовал себя жалким сусликом, загнанным в неглубокую, ненадежную нору. Сидит в темноте, а сверху льют и льют ледяную воду. Некуда деваться, нора залита водой, вода поднимается выше, выталкивает суслика в руки врагов. Даже самый трусливый зверь — суслик, заяц — кусается, пускает в ход когти, когда приходит безвыходный час. Салману хотелось царапаться, драться, молотить кулаками ненавистного Доспаева. Всё равно теперь колонии не миновать. В школе на Салмана давно завели синюю папку, много бумаг, даже тесемки трещат, вот-вот лопнут. А уж теперь-то папка взорвется, как бомба, и будет Салман лететь, свистеть и кланяться, как обещает ему уже давно вся поселковая милиция.

Доспаев попрощался с завучем, идет к дверям. Ладно, пускай уходит. Салман присел на корточки, сжался. Внизу его Доспаев не заметит — такой человек, под ноги не посмотрит, только вперед и вверх. Важный человек. Сидя на корточках, Салман глядел вслед уходящему Доспаеву и хихикал: вот он я, а вы не заметили…

Потом встал и пошел в свой класс. Там пока пусто, темно. Салман сел за свою парту. На всех других ему плевать, но с Витькой он попрощается.

Витька приехал в военный городок летом. Салман сидел на ступеньках ларька военторга, соображал, как прошмыгнуть туда следом за какой-нибудь доброй тетенькой. Добрая заступится, не даст продавщице вытурить Салмана взашей. Пока он ждал добрую, подошла машина, стали чемоданы выгружать, носить в дом. Мальчишка вылез с большой клеткой. В клетке рыжая крыса. «Зачем крысу привез?» — спросил Салман. «Это тебе не крыса, — обиделся мальчишка, — это хомяк». Салман презрительно сплюнул. «У нас таких сколько хочешь». Мальчишка уши развесил, а Салман давай ему врать, будто по десять сусликов за день добывает. Очень просто — льешь воду в сусличью нору, он вылезает весь мокрый, стукнешь по голове, потом сдерешь шкуру. Вовсю разоврался Салман перед офицерским сыном, даже самому стало интересно. Сусликами он никогда не занимался. Подумаешь деньги — копейки! А сколько воды перетаскаешь! Но Витька пристал: «Своди меня в степь, научи». Ладно, Салман согласился. Витьке шкурки не нужны, он загорелся поймать живого суслика и послать в подарок товарищу в тот город, откуда приехал. Этот товарищ, как и сам Витька, пустяками занимается, птичками-зверюшками. Суслика Салман и Витька всё-таки изловили. Идут обратно, а навстречу полковник, Витькин отец. «Как дела, звероловы?» Пришли домой, сели за стол. Полковник тихо говорит Салману: «Колбаса свиная. Может быть, тебе дома не разрешают есть свинину? Тогда бери котлеты, они из баранины». Салман в ответ помотал головой: «Пускай свинина, лишь бы пожирней». Витькина мать услышала и похвалила: «Видишь, Витя, твой товарищ ест сало, а ты всегда выковыриваешь». Салман стал ходить в городок. Интересно. Хомяк завернулся в вату — спит. Желтая птица канарейка прыгает в клетке, сама крохотная, а поёт на весь дом. Голубому попугаю разрешают летать по комнатам, он сядет на шкафу и орет, словно кошка. Но больше всего нравятся Салману рыбки за стеклом. Витька верхнюю лампу погасит, зажжет свет в зеленой воде, рыбки плавают, колышут хвостами — красиво! А Витька и Салман сидят рядом на диване, Витька рассказывает про самые разные края, про Берингово море и про Черное. Где только он не побывал вместе с отцом! Салман слушает и удивляется. Счастливый человек Витька, умный и не жадный. Вот только слабый, даже иногда глупый. Сын полковника может во всём военном ходить, в кожаной куртке, а Витька ходит дома в пестром стеганом халате — у матери выпросил: «В пустыне живу. Халат — традиционная одежда жителя пустыни». Салман ему много раз повторял, что у них в поселковой школе все ребята ходят только в форме. Боялся, как бы Витя не притопал первого сентября в халате. Ничего, Витька в форме пришел, как все. И спокойненько сел за парту рядом с Мазитовым. Никто с Мазитовым не хотел сидеть, а новенький, сын полковника, сел. Салман своими ушами слышал, как Гавриловна объяснила Витькиной матери, с кем сел по оплошке её сын. Но Витька не пересел, остался. Сам учится без двоек, даже без троек, по ботанике знает в сто раз больше, чем учительница, но плохой ученик Мазитов для Витьки — товарищ. Чего бы все другие ни говорили!