Там за морем деревня… - [9]

— Сашка! Погоди!

Салман заметил: чуть отодвинута дверь одного из товарных вагонов — сантиметров на сорок, не больше. Он подпрыгнул, цепко повис на краю и стал протискиваться в щель. Пролез наконец, вскочил на ноги и изо всех сил налег плечом на дверь — закрыть лаз. Но тяжелая пластина двери не поддавалась.

Витька с первого раза сорвался, упал на закапанный мазутом щебень. Со второго повис, подтянулся на руках и лег животом на паз, по которому ходят такие двери. Ноги его болтались снаружи, лицом он уткнулся в замусоренный чем-то едким пол.

Салман следил за его стараниями без всякого сочувствия. Но вдруг состав дернулся, резкий толчок потревожил тяжелую дверь, не поддававшуюся мальчишеским усилиям. Салман еле успел схватить Витьку за шиворот, втащить в вагон. Дверь захлопнулась, и стало темно.

Под полом все громче стучали колеса. Поезд убыстрял ход.

— Влипли! — сказал Витька, тяжело дыша. — Теперь не скоро выберемся.

— А мне и не надо скоро! — Салман сплюнул со зла. И опять захотелось плюнуть, просто так, не со зла, а чтобы избавиться от слюны, затопившей рот. Он плюнул и сказал: — Я вовсе решил уехать из дома. Понимаешь? Я туда, — он ткнул пальцем куда-то, где по его представлению осталась станция, — никогда не вернусь. Зря ты за мной увязался. Я далеко еду.

— Куда? — спросил Витька и тоже стал отплевываться.

— Во Владивосток! — с ходу придумал Салман и сам тут же накрепко поверил в свою выдумку. — Я еду во Владивосток.

— У тебя там родственники?

— На что они мне! Я и один не пропаду.

— Давай лучше слезем на следующей станции! — предложил Витька, поворачиваясь во все стороны и охлопывая новую шубу, вымазанную в чем-то белом.

— Не пыли! — проворчал Салман. — И так нечем дышать. Хочешь — слезай. Я поеду во Владивосток.

Глаза у них привыкли к темноте. Они видели друг друга и пустое пространство вагона, кое-где проткнутое тонкими белыми нитями света.

— Да всё равно поезд идет не в ту сторону, — сказал Витька невнятно, у него скулы свело от кислоты. — Во Владивосток надо ехать от нас через Новосибирск. А этот поезд идет на юг, в Ташкент.

— Ты откуда знаешь? На юг, на север…

— По солнцу, — серьезно пояснил Витя. — Сейчас утро. Если встать лицом по движению, солнце чувствуется слева. Значит, едем на юг.

— Ну и что? — сказал Салман. — Из Ташкента куда хочешь можно доехать. Не только во Владивосток.

Витя помолчал, пофыркал.

— Слушай, Сашка, тут в вагоне какая-то химия рассыпана. Все время плеваться хочется, и кисло во рту. Надо поскорее выбраться отсюда. Кто его знает, что за химия. Может, против вредных насекомых. — Витя присел, собрал с пола щепоть пыли, понюхал и безнадежно покачал головой. — Нет, надо выбираться, пока не поздно. И вообще… Ещё не известно, исключат тебя или нет. Хочешь, я с моим отцом поговорю?

— А ну тебя! — Салман махнул рукой. — Ничего ты не знаешь, не понимаешь. — Он помедлил и сказал, кривя губы: — Сегодня ночью моего отца забрали в тюрьму.

— В тюрьму? — У Витьки дрогнул голос. — За что?

— За хорошие дела! — отрезал Салман. Подошел к двери, налег плечом. — Сейчас я тебе, Витька, открою… Погоди, сейчас, сейчас… И катись ты отсюда на первой станции! Я тебе больше не друг. Твой отец полковник, а мой вор. Ясно тебе? Ну, чего стоишь! — заорал Салман. — Видишь, я один не могу! Помоги, суслик несчастный! Сколько лет живешь на свете, ничего не понимаешь! Мой отец вор! — От крика у него у самого заложило в ушах. — Вор! Вор!

Витька беззвучно шевелил губами. Наконец до Салмана дошли Витькины утешительные слова:

— Я всё понял, ты не думай. Может быть, твой отец не виноват. Проверят и выпустят.

— Как не виноват? — взревел Салман. — Все знают, что он вор, а ты — не виноват.

— Ладно, как хочешь, — заторопился Витька, — пускай он… Но ты же честный. Я же тебя знаю.

— Ничего ты не знаешь! — орал, как глухому, Салман. — Я тоже вор. На базаре воровал? Воровал! Что? — Он презрительно хохотнул. — Испугался, суслик? Не бойся, у тебя дома я ничего не украл! Хватит разговаривать, толкай дверь.

Витька подошел, тоже налег на дверь. Теперь они стояли, тесно прижавшись друг к другу.

— Вместе слезем! — кряхтя, повторял Витька. — Вместе, вместе, вместе, — твердил он, как заклинание.

Сколько они ни толкали, дверь не поддалась. Поезд получил «зеленую улицу» и увозил их всё дальше от станции. Глаза жгло, и труднее стало дышать.

— Сдохнем мы тут от дуста, как клопы! — Салман хотел сплюнуть, но во рту стало сухо и горячо.

— Нет, это не дуст, непохоже. — Витька порылся в кармане, вынул платок, рванул зубами. Одну половину взял себе, другую отдал Салману. — Возьми, все-таки защита.

Теперь оба говорили через тряпку, глухо. Врали, будто во рту не так печет, но на самом деле пекло сильнее. Витька сполз спиной по стенке, опустился на пол. Ему было уже всё равно, запачкается он или нет.

— Слушай, Сашка! Ты зачем ту девчонку обижал? Что она тебе сделала?

«Ничего не понимает, — горестно удивился про себя Салман. — И откуда только берутся такие беспонятные люди?» Он сел на пол рядом с Витькой. Уж лучше поспать, чем такой разговор. И тут же вскочил. Нет, спать нельзя — задохнешься. Ему-то ещё ничего, но Витька слабый, непривычный к плохому.