Там, откуда ушли реки - [43]
Но вот наконец кончилось загадочное представление, и оса схватила челюстями сверчка за длинные ротовые придатки, скачками поволокла его, ловко лавируя между кустиками.
Нас стало утомлять представление, давала себя чувствовать жара, и душный влажный воздух, как нарочно, застыл без движения. Вокруг низины на далеких желтых холмах пустыни один за другим крутились длинные белые смерчи, и все вместе медленно передвигались по горизонту в одну сторону.
И тогда опять произошло неожиданное.
Над осой в воздухе повисла небольшая серая мушка с белой серебристой полоской, разделявшей два больших красноватых глаза. Скачками прыгала оса, рывком летела над нею и ее преследовательница. У мушки тоже был неистощимый запас энергии, и она лишь один раз на несколько секунд присела на верхушку травинки, когда оса слегка замешкалась, попав в заросли солянки. Так они и путешествовали около сотни метров — парализованный сверчок, черная охотница оса и серая мушка тахина.
Наконец кончился их путь. Оса направилась в норку, а я, едва успев изловить висевшую в воздухе мушку, почти одновременно пинцетом выхватил из норки сверчка. Оса в недоумении выскочила наружу и тоже попала в мой сачок. Счастливый от своего улова, я поспешил к банке, которой была накрыта норка. Но под ней было пусто.
Прошло несколько часов. Оса не показывалась наружу. Поведение ее меня озадачило. Такая быстрая, энергичная, она не могла попусту тратить время. К тому же ее жизнь скоротечна.
Между тем время шло. Солнце склонилось к горизонту, жара исчезла, и подул легкий ветерок, белый солончак стал совсем синим, а потом, когда солнце зашло и небо окрасилось красной зорькой, стал нежно-розовым.
Пора было кончать историю с первой осой. Едва я только поднял банку, как из норки пулей выскочил черный комочек и, сверкнув крыльями, умчался вдаль. Будто она только и ожидала, когда банка будет снята. Быть может, стекло, закрывавшее поляризованный свет неба, воспринималось как чуждое тело и оса выжидала.
А далее в норке, в сбоку вырытой каморке, я нашел и сверчка-самца с роскошными прозрачными, превращенными в музыкальный инструмент и негодными для полета крыльями. Он тотчас же встрепенулся, был довольно шустр, но без усов. На его груди между первой и второй парой ног лежало большое продолговатое и слегка прозрачное яичко искусной охотницы. Наверное, яд осы погружал добычу в короткий наркоз. Интересно бы узнать химический состав этого яда.
Когда дорога подходит к крутому и глубокому сухому руслу реки, я, оставив машину и спутников, иду по нему. Вокруг царит тишина. Но вот в зарослях саксаула, чингиля и тамариска раздается шорох. От неожиданности я вздрогнул. Он кажется таким громким. Потом кто-то громко затопал. На белый берег выскочили и с невиданной резвостью промчались два верблюда. Сбежали от хозяев, одичали. Выглядели они отлично, их полные горбы торчали кверху буграми.
Плоды чингиля —
бобы гремят при малейшем дуновении ветра
Верблюд — типичное порождение пустыни. В поведении этого животного проявляется одна удивительная черта. Он никогда не объедает полностью растения, как бы инстинктивно оберегая их от полного уничтожения, а осторожно ощипывает небольшие кусочки. В этом отношении он несравним ни с овцой, ни с козами, которые уничтожают растения до самого корня. Мало того, как удалось выяснить ботаникам, растения, объедаемые верблюдами, растут даже лучше. С ними происходит примерно то же, что и с газонами, когда их регулярно стригут.
Где же верблюды пьют воду? Впрочем, что им стоит раз в несколько дней, проделав десяток километров, добраться до какой-нибудь лужи.
Жара ужасающая, температура в тени около 40 градусов. В сухом русле среди зарослей она еще сильнее. И вдруг — черепаха, жадно уплетающая зеленое растеньице. Обычно, как только кончается весна, наступает летний зной и растения выгорают, черепахи забираются в норы и впадают в спячку до самой весны. Спят они в году около десяти месяцев! Счастливые животные! Вся их жизнь протекает весной, и, кроме весны, они не знают ни знойного лета, ни лютой зимы. А эта какая-то особенная, страдающая бессонницей.
Вижу едва заметный холмик светлой земли. Его обдуло ветрами и отшлифовало пыльными бурями. В центре ничем не примечательная густо уложенная кучка мелких соринок и палочек. Нужен опытный глаз, чтобы в холмике узнать муравейник муравья-жнеца. Сейчас он пуст, без признаков жизни, вокруг голая земля. Не видно на нем ни одного труженика большого общества, хотя жара начала спадать, солнце смилостивилось над раскаленной пустыней, спряталось за серую мглу, затянувшую половину неба, и муравьям полагалось бы, судя по всему, выходить на поиски скудного пропитания.
Муравьев-жнецов в пустынях Средней Азии несколько видов, поэтому интересно проверить, какие из них прикрывают и замуровывают на день вход соринками и палочками. Обычай этот как будто соблюдается с различным рвением. Некоторые семьи его вовсе не придерживаются, другие, как бы ради того, чтобы отдать дань ритуалу, приносят всего лишь для видимости несколько палочек, неряшливо устраивая их над входом. Есть и такие, как вот этот, основательно замуровывающие вход, и, наконец, изредка встречаются семьи, которые наносят большие холмики из мусора.
