Там, где папа ловил черепах - [55]

Когда Алешка и Надя вернулись из школы, мы с Любой играли в салки. Алешка учился в пятом параллельном, охота к учебе у него начисто отсутствовала, и потому его крик издали «Дура, Ирка, зачем в школу не пошла» крайне удивил.

Оказалось, что третьего урока в обоих пятых классах не было, классы соединили, пришла учительница географии и, не зная, чем занять детей, рассказала предысторию написания «Острова сокровищ».

— Остров сокровищ — это остров Рум в Гвинейском заливе, — сказала Надя. — Сам Стивенсон написал об этом в книге. А слышала песню? — И Надя пропела басом: — «Пятнадцать человек на сундук Мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка рому!..»

— Что за песня? Учительница прямо так и спела ее?

— Ага. Знаешь, как интересно было! Она про великие открытия рассказывала и про пиратов, они в XVII веке разбойничали около Больших Антильских островов.

— Это пиратская песня, — добавил Алешка, — А сколько кладов они зарывали на островах!

— Вот бы найти клад!

— Где ты его найдешь?

Стало как-то скучно. Захотелось романтики. А какая тут, у нас во дворе, романтика? Все чердаки мы давно обследовали, подвалы тоже.

На дорожке сада показалась кошка. Такую лохматую мы никогда не видели. Алешка стал подкрадываться к ней. Она заметалась и — к дереву. Он преградил ей путь, тогда она помчалась вдоль стены, нырнула в вентиляционное отверстие и исчезла. Словно провалилась.

— Под флигелем подвал?

— А это мы сейчас узнаем. — Алеша забросил камушек в это отверстие.

Замерли. Камень не звякнул.

— Там дна нет.

— Как нет?

— А почему камень не звякнул?

— Давайте зажжем бумагу и бросим внутрь!

Мигом принесли спички, газету, скрутили ее жгутом, подожгли и протолкнули в отверстие. Зажженный жгут сразу упал куда-то. Еще принесли газету, и опять тот же результат. Тогда стали бросать в отверстие зажженные спички. Когда кончились спички, Алешка сказал:

— Там подвал без окон, без дверей.

— Откуда знаешь?

— Если огонь гаснет, значит, кислорода не хватает.

— Надо рыть ход под флигель.

— Ярошенчиха сразу увидит, да и люди всегда во дворе.

— А если влезть под галерею флигеля и делать подкоп оттуда?

— Молодец, хорошо придумала!

Под галерею флигеля мы тоже раньше лазили. И не раз. Но кто мог тогда подумать, что за толстой стеной под комнатой Ярошенчихи какое-то никому не известное помещение?

— Начнем подкоп?

— Да!

Разбежались, принесли из сараев лом, лопату, молоток.

— Люська, на пост! Когда кто-нибудь выйдет во двор, запоешь: «Здравствуй, моя Мурка». Если нет никого: «Легко на сердце от песни веселой». Поняла?

— Да.

— Отряд, за мной!

Почерневшие от сырости доски цоколя едва держались на заржавленных гвоздях. Отодрали две доски, заползли под галерею флигеля и начали расковыривать стену фундамента. А Люся орет на заборе то одну, то другую песню. Сначала слушались ее сигналов, потом осмелели. Потому что над головой у нас радио играло, и Ярошенчиха, стараясь перекричать его, бойко разговаривала со своей приятельницей — богомолкой Ксенией. Советскую власть ругали. При царе, мол, благолепие было, а теперь кругом все фулиганы. И бесстыдницы. Юбки носють — тьфу! Страм. Ягодицы так и ходють, так и ходють…

Люся заползла под галерею.

— Ты чего? А пост?

— Да-а-а, вам хорошо, а я на заборе.

— Ты же певица!

— Сами пойте, я уже охрипла.

Решили продолжать без постового, тем более что Ярошенчиха с радио состязается. Не может догадаться, что его можно просто-напросто выключить.

Расковыряли стену быстро. Удивлялись: как раньше дома строили? Между камнями простая земля. Или это глина так высохла? Но зато стена толстая. Обкопали и выковыряли один большой камень, а за ним другой лежит. Другой обкопали, а он и не шатается.

Трудились мы до самой темноты.

На другой день — седьмое ноября. Коля, отец Алеши и Лени, тетя Адель, Дарья Петровна и Тоня ушли на демонстрацию, но остальные крутились весь день во дворе, и нам не удалось продолжить работу. Вечером Алешка шепнул:

— Завтра пораньше встанем и…

И как назло, утром опять нам помешали: только мы собрались в саду, во двор вошли с важным видом какие-то люди. Спросили домохозяина. Люся позвала дядю Эмиля.

— Я инспектор, — сказал одни из вошедших. — Почему у вас двор такой неопрятный? Что это за кухни у флигеля? Что тут: базар, мазар или что?

— А вот так, — злорадно подхватил дядя. — А я, между прочим, предупреждал, что нас могут оштрафовать, и, несмотря на это, каждая квартирантка делает все, что ей заблагорассудится.

— И кирпичи валяются.

— А что я говорил? — повернулся к нам дядя. — Приносят с улицы кирпичи — это у них футбольные ворота, а в результате…

Услыхав голоса во дворе, быстро вышла из своей галереи Дарья Петровна:

— Правильно говорит домохозяин, правильно! А в чем дело?

— Почему вы устроили около галереи кухню? — спросил инспектор.

— Я?

— Да, вы.

— А… Это не я.

— А кто же?

— Она, — указала на Ярошенчиху.

— Я? — ударила себя в грудь Ярошенчиха, — По-бой-тесь бо-га, бог все ви-дит!

— Ну хватит, — сказал инспектор. — Если все вы в трехдневный срок не уберете эти кастрюльки-мастрюльки, райсовет оштрафует домохозяина.

— А я при чем? — вспыхнул дядя. — Я врач, а не дворник!

— Постой, Эмиль, не горячись, — сказал папа. Он тоже вышел во двор. — Это общее дело: Тбилиси соревнуется с другими городами.