Там, где оживают пески - [19]

— Нам пора! — показал он на улицу — иначе не успеем к отходу каравана…

Бабушка Нур всхлипнула, крепко прижала к себе Тию и замерла на несколько секунд. Потом, решившись, легонько оттолкнула ее от себя.

— Иди, девочка, и да сохранит тебя в пути Великая Мать! — дрожащим голосом сказала она. — А ты, Змеелов, помни, что обещал мне ее вернуть. Так что я буду жать! — погрозила она пальцем.

— Непременно! — поклонился старухе тот. — Спасибо тебе, бабушка за все.

— Идите уже, а то скоро рассветет! — отвернувшись к окну, махнула рукой бабушка Нур.

Они вышли из лачуги и быстрым шагом направились в сторону постоялого дора, благо последний располагался совсем недалеко от Глотки Дэва. Тия плакала и поминутно оглядывалась назад, а потому ей постоянно приходилось нагонять наемника. Змеелов не ругал ее за это. Он отлично помнил, как двенадцать лет назад сам уходил из Феруза точно так же…

Вдруг в сумке, которую тащила Тия что-то зашевелилось. Маленькая воровка украдкой заглянула внутрь и с удивлением обнаружила, что на нее оттуда смотрит хитрая мордашка Мушил. На душе у Тии сразу потеплело. Она не расскажет наемнику об обезьянке. По крайней мере, до тех пор, пока они не окажутся в пустыне…

Глава 9

Крепок сон благочестивых людей, а потому светлейший Ияр имел обыкновение спать сладко и просыпаться поздно. И никто из придворных не смел тревожить его покой до того, как дворцовый распорядитель не выходил из покоев Правителя со словами «Сиятельный Ияр встать изволили». Только после этого, просители, столпившиеся у дверей его опочивальни, имели право заходить к нему со своими докладами и просьбами. Это правило было заведено во Дворце двенадцать лет назад и ни разу не было нарушено с тех пор. Исключение составляли лишь случаи государственной важности, как то объявление войны, прибытие гонца от царя или начало очередного мора.

Однако в то утро сон его был бесцеремонно нарушен начальником дворцовой стражи. Тот явился на рассвете серый от страха и прерывающимся голосом велел распорядителю разбудить Правителя. Распорядитель, было воспротивился, но капитан схватил его за грудки и легко приподнял над полом, словно котенка.

— Выбирай: либо тебя накажет Светлейший Правитель, либо я убью тебя здесь и сейчас! — прорычал он. Бедному распорядителю ничего не оставалось, как со всей возможной деликатностью разбудить Ияра и на его гневный возглас упасть ниц, доложив о срочном деле капитана дворцовой стражи.

— Хорошо, пусть войдет! — раздалось из-за опущенного над кроватью полога. — Посмотрим, что там срочного. Но если какая-нибудь мелочь, казнить велю вам обоих!

Распорядитель дрожащим голосом позвал начальника стражи, который на негнущихся от страха ногах вошел в покои Правителя, и, покосившись на слугу, все еще распростертого на полу перед задернутым пологом, начал:

— Доброго утра тебе, о Светлейший Ияр, радость и надежда всех жителей Феруза. Прости недостойного стража твоего, что явился затемно, но дело того требует…

— Что там у тебя? — раздался из-за тяжелой парчовой завесы недовольный голос.

— Беда, о Мудрейший. Сегодня ночью во Дворец проник неизвестный бродяга. Он залез в библиотеку, вскрыл там тайник и украл какой-то свиток… — капитан на мгновение запнулся, но затем с усилием продолжал — Мы попытались его поймать, но он оказался проворнее. Выхватил меч и отбился от пятерых охранников… Потом выпрыгнул в окно и скрылся… Мы ищем его по всему городу…

— Свиток, что за свиток? — весь сон мгновенно соскочил с Ияра. Он сел в постели и потер лоб.

— Не могу знать, о Мудрейший! — упал на колени капитан. — Но есть еще кое-что…

— Что же? — нетерпеливо прикрикнул Ияр, ожидая неприятности.

— Меч, о Правитель… Это был Огненный Ветер… — охрипшим голосом выдавил из себя капитан, уже предчувствуя, как шелковая петля затягивается на его шее.

— Ты лжешь, стражник! Этот меч сгинул вместе с презренным Саргоном в Великой Пустыне! — парчовая завеса мгновенно распахнулась, и Правитель, как был, в длинной ночной рубахе, с всклокоченной черно-седой бородой и волосами, стремительно вскочил с постели, отпихнув ногой распростершегося ниц распорядителя:

— Пшел прочь, пес!

— О нет! Я клянусь Великой Матерью, это был именно Огненный Ветер — тихо проговорил капитан.

— Почему вы его не поймали! — заорал вдруг Ияр. — Почему, я тебя, презренный пес, спрашиваю!

— Не смогли, о Мудрейший! Прости недостойного слугу, но с ним была девчонка…

— Ты хочешь сказать, капитан, что вся моя стража не смогла совладать с бродягой и девчонкой?! Зачем тогда я вас, дармоедов, кормлю? А может быть это измена, а, капитан???

При слове «измена» бедный капитан пал ниц и плаксивым тоном заговорил:

— Не вели казнить, о Милосерднейший! Мы обязательно их поймаем…

— Поймаем! Ты думаешь, дурак этот бродяга? Да он уйдет из города при первой же возможности! Перекройте все выходы из города, караваны выпускать только после тщательного досмотра! И молись, молись, капитан, чтобы ты их поймал! Да, и распорядись нарисовать портрет того бродяги и девчонки. Ты их видел?

— Да, конечно, о Справедливейший! Я все исполню…

— Вот и хорошо!

Ияр повернулся к стражнику спиной, давая понять, что аудиенция окончена, и он свободен. Оставшись один, он долго смотрел в окно на то, как медленно, будто нехотя, из-за горизонта выползает огромный оранжевый шар солнца. «Надо же, треклятый Саргон все же умудрился выкрасть меч, да еще и спрятал какой-то свиток в библиотеке… Нужно достать этого бродягу, во что бы то ни стало, иначе под угрозой может оказаться и правящая династия, и моя власть… Надо было тогда просто прикончить всю его семью, но так некстати тогда захотелось поиграть в благородство… Кто же знал, что оно дорого обойдется».