Талисман Шлимана - [12]

Сколько же еще ждать?

И сотню лет,

и тысячу лет,

и еще тысячу…

Когда ты услышишь?

Я стоял, держась рукой за холодный камень, и в душе было что-то тихое и напряженное, как струна. И только одно я шептал: «Как имя твое? Я хочу почувствовать, как твое имя?»

Выйдя на ослепительно яркое солнце, я понял, что уже не успеваю в святилище. Я все же заехал в Кносс и еще раз рассмотрел на фреске этот тонкий профиль с расширенными безбрежными глазами и тою улыбкою.

И когда я купался вечером в море, он мне все вспоминался.

Я стою пред началом времен.

После гибели мира.

Страшный суд совершили боги. Прекрасный остров погрузился в море, нахлынули волны, сотряслась земля, разрушилось все, дивные дворцы и храмы. Появились чужеземные воины, оскверняя кровью руины.

Люди. Они слышали песню бездны.

И кровь проступила на солнце,

и медленно едкою тьмою покрылся

извечный свет.

Зло и разрушенье охватили мир. Зло – от людских сердец, разрушенье – это плачут боги? Горы колебались. Дрожала земля. Конец.

Это нельзя пережить,

Это нельзя понять.

Она приходила часто к древней гробнице и, прижав руки к камням, подолгу стояла. Душа ее каменела.

Как пережить то, что увидела она, вернувшись из Египта… Люди рассказывали и о новых страшных слухах, будто и Египет скоро ждет гибель, а те, кто успели уплыть с острова Феры, вряд ли спаслись. Остров Феру все любили, там жили веселые, искусные мастера. Зловещим было, когда он погрузился в волны.

Так прошло много времени с той поры, как она вернулась на Крит. Проходили долгие месяцы. Люди не знали, ради чего жить.

Знакомые горы таинственны.

Вдали шумит море.

Когда прошел тот ужас, меня стало мучить одно. Я попытаюсь рассказать о том, как учил меня жрец.

И вспомнив все, что увидела здесь на Крите – изуродованную землетрясением землю, разрушенные чудные города, где теперь пировали чужеземные воины – замерла, стояла долго, недвижно.

И вдруг упала на колени.

Она поняла, почему жрецы не давали ей посвящения ни в храме Изиды, ни в храме Великой Богини.

И сокровенным было то, что ей открывалось:

В какой-то момент, пройдя через ад, на грани безумья и горя, человек находит тишину.

Упасть на колени и почувствовать животворящую нежность травы, шелест листьев над головой.

Тишина наполнила весь мир, мягкая и хрупкая на ощупь.

И красота была неистребима. В ней бог раскрывался до того, как родился на земле.

На грани безумья и боли, ты все поймешь. Где красота становится бессмертьем.

Она встала и шла по камням, их было много – острых, разбросанных везде, похожих на страшные развалины колон в Фестосе.

Так вот зачем она вернулась из Египта. «Что тебе еще осталось, только дочь твоя и пепел».

Что тебе еще осталось…

Старый жрец приютил девочку в горах. В том святилище, о котором эти новые воины еще не знали.

Вот что ее так звало сюда.

В один злосчастный день и роковую ночь погиб наш мир.

Что тебе еще осталось, только дочь твоя и пепел. Она шла по мертвой земле, где раньше цвели сады, к Кноссу. Там стоял полуразрушенный и поруганный дворец, и в оскверненных святилищах чужие воины насиловали жен и дев.

Она остановилась у дороги процессий, поднялась на первую ступень и смотрела на святую гору Гюхту.

За что земля дрожала от боли? Старый жрец незаметно подошел к ней и встал рядом. Его гордый взор был тих. И она сказала:

– Наша песня была о жизни. Здесь рождалась радость. Не так в Египте. Мы не были готовы к смерти.

Неужели они о нас не вспомнят?

– Кто они?

– Те, кто будут после.

Глава 2. Весеннее убийство

Глеб уехал в маленький город Градонеж, а я решил дописывать статью, давно обещанную в сборник, за городом и теперь смотрел на нашу уютную речку, золотистую кору сосны, и мне вспомнилось «О пена морская, святая пена морская…» А здесь у нас все по-другому, даже жара в Подмосковье поселяет в душе какое-то томление. Откуда-то из лесу слышались песни, смех – наверное, туристы. Слабый ветерок приносил дым костра. Я прислонился к сосне. Мне было хорошо в этом месте. Им в XII веке оно тоже нравилось, раз они построили тут деревню и пристань. Как все-таки наша жизнь отличается от жизни людей древности. Им бы многое сейчас показалось либо чудом, либо бредом. Вот я вчера еще смотрел на море, был на Крите, а сегодня уже здесь. Такие путешествия они представляли себе возможными разве что только верхом на бесе, как в одной древнерусской повести. А как же иначе летать по небу? Облако отражалось в реке. А вот небо… Много сотен лет назад, наверное, было такое же небо. Интересно, люди, которые смотрели на него были как мы или другие?.. Странные мысли приходят ко мне, когда пишу эту статью, и как-то некстати. Хотя, может быть, наоборот? Наверное, мне просто трудно переключиться с моей поездки на Крит и минойской древности на средневековые тексты. Меня волнует загадка этой культуры, исчезнувшей и вновь открытой только в XX веке.

Эта красивая цивилизация была внезапно разрушена в XV веке до нашей эры, скорее всего из-за землетрясения на острове Санторине (бывшей Фере)2. Часть его погрузилась в море. По одной из теорий это отразилось в легенде об Атлантиде. За что рок был так безжалостен к минойцам? Пути культуры… Случайность?