Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии - [109]

Пакистан, ослабленный после прекращения стратегического партнерства с США по окончании холодной войны и пребывающий в глубоком экономическом кризисе, все еще полон решимости расширить зону своего влияния, пытаясь назначить следующее правительство в Кабуле. Озабоченность Пакистана собственной безопасностью оказывала решающее влияние на его внутреннюю и внешнюю политику начиная с 1947 года, когда он впервые противостоял всемеро превосходящей его Индии. Но военно-бюрократическая и разведывательная элита, решающая судьбу Пакистана с 50-х годов, никогда не позволяла гражданскому обществу нормально функционировать. Только эта элита могла определять природу угрозы национальной безопасности Пакистана и способы борьбы с ней — но не выборное правительство, парламент, объединения граждан или просто здравый смысл.

Начиная с 1988 года, четыре избранных правительства были отстранены от власти, десять правительств сменили друг друга, а внутренняя стабильность по-прежнему остается далекой мечтой.[331] Несмотря на глубочайший кризис национальной идентичности и политической легитимности, ошибки в управлении экономикой и поляризацию в обществе, элита показывает худший пример мании имперского величия среди всех стран третьего мира во второй половине XX века. Пакистан сегодня ведет две войны чужими руками: в Афганистане и в Кашмире, и хотя Пакистан сам страдает от их последствий — исламского фундаментализма, наркотиков, оружия и социального разложения, — нет и речи о переоценке и пересмотре ведущейся политики. Сегодня Пакистан созрел для исламской революции в стиле Талибан, которая наверняка покончит со стабильностью на Среднем Востоке, в Южной и Центральной Азии.

Пакистанские политики так и не пришли к пониманию того, что любое стабильное правительство в Кабуле будет зависеть от Пакистана в вопросах восстановления страны, продовольствия, топлива и доступа к внешнему миру. Экономика Пакистана выиграет, предоставляя рабочих, технических специалистов и материалы для восстановления Афганистана. Беженцы вернутся домой, облегчив финансовое бремя своего содержания, и Пакистан сможет частично восстановить контроль над своими наполовину развалившимися государственными институтами и границами.

Если политика Пакистана в Афганистане была наступательной, то вмешательство Ирана носило в основном ограниченный и оборонительный характер, имея цель воспрепятствовать полному торжеству талибов. Но Иран внес значительный вклад в расчленение страны, делая ставку на шиитов, на тех, кто говорит по-персидски, и поддерживая внутренний раскол даже среди тех этнических групп, которым он помогал. Противоречия между хазарейцами и узбеками, которым Иран оказывал наибольшую поддержку, показывают, насколько разрушительной иранская политика «разделяй и властвуй» оказалась для Северного Альянса. Политика Ирана отражала интенсивную борьбу за власть среди иранской элиты, еще более усилившуюся за последние два года.

Кроме того, полное взаимное недоверие и непонимание между Ираном и Пакистаном затормозило мирный процесс и оказалось пагубным для афганцев. Между двумя странами нет общих позиций в обсуждении афганской проблемы, и, что еще более опасно, каждая из них ведет чужими руками войну суннитов против шиитов (и наоборот) на территории другой и на афганской территории, увеличивая вероятность взрыва межобщинной войны в регионе. С приходом Талибана межобщинная рознь и религиозные и этнические чистки появились в Афганистане впервые за всю его историю.

Государства Средней Азии — новые игроки на сцене, но они быстро приступили к защите от того, что, по их мнению, угрожает их национальным интересам. Их не устраивает преобладание пуштунов в Афганистане и их ужасает тот вид ислама, которому привержен Талибан. Пока их соплеменники в Афганистане участвуют в каком-либо коалиционном правительстве в Кабуле, среднеазиатские государства не перестанут оказывать им помощь для борьбы с талибами. Это ставит под удар планы Пакистана получить доступ к трубопроводам и путям сообщения в Средней Азии через Афганистан. Если Талибан завоюет Афганистан полностью, то среднеазиатские государства смирятся с ним как с реальностью, но едва ли они доверят свой энергетический экспорт контролируемому талибами Афганистану и Пакистану.

Саудовская Аравия, похоже, так и не смогла прийти к внешней политике, которая бы отвечала ее национальным интересам, а не просто служила для задабривания ваххабитского лобби внутри страны. Только после того, как Мулла Омар нанес личное оскорбление династии Саудидов, саудовцы перестали поддерживать Талибан. Экспорт ваххабизма теперь ударил бумерангом по Саудовской Аравии, все более уменьшая авторитет королевской семьи. Критика коррупции правящего режима и плохого управления со стороны Усамы бин Ладена находит отклик среди населения. И если Афганистан не встанет на путь мира, то десятки новых бин Ладенов будут готовы занять его место со своих баз в Афганистане.

Мусульмане во всем мире весьма озадачены саудовской поддержкой Талибана, поскольку интерпретация ислама талибами основана на отрицании и разрушении. В восприятии Запада ислам все более приравнивается к терроризму в стиле талибов и бин Ладена. Многие западные комментаторы не выделяют Талибан, но осуждают весь ислам за нетерпимость и несовременность. Талибан, как и многие другие группы исламских фундаменталистов, выбрасывает из ислама все, кроме теологии: исламскую философию, науку, искусство, эстетику и мистику. Таким образом, все разнообразие, все богатство ислама и основная идея Корана — построение честного и справедливого гражданского общества, где правители несут ответственность за своих граждан, — предается забвению.