Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии - [110]

Дух ранней арабо-мусульманской цивилизации заключался в разнообразии слагающих ее культур, религий и этносов. Поразительные и многочисленные неудачи в государственном строительстве в современном мусульманском мире вызваны тем, что этот первоначальный путь, его намерение и одухотворенность были отброшены и заменены либо грубой диктатурой, либо узко понимаемой теологией. «Возможно, уделом ислама было привлекать и использовать примитивные народы, окружавшие или пересекавшие его территорию, но затем оказываться жертвой их жестокой силы. В конце концов порядок восстанавливается и раны затягиваются. Успешный воин-дикарь покоряется всемогущей городской жизни ислама», — писал Фернан Бродель.[332]

Могут ли талибы последовать этому обычаю мусульман и изменить свою политику, усвоить этническое разнообразие и культурное богатство Афганистана, чтобы стать его законными правителями? В их нынешнем состоянии — едва ли. Талибан пребывает в состоянии между племенным обществом, которое он пытается игнорировать, и государственной структурой, которую он отказывается создать. Хотя талибы и лишили власти всех непуштунов, им не удалось удовлетворить требования пуштунов, и последние уже возвращаются к своему племенному делению. Прежде такого никогда не было. «Несмотря на очевидное преобладание пуштунов, процесс становления государства подразумевал участие всех этнических групп и заметное место непуштунов как среди бюрократии, так и в войске», — пишет афганский ученый Ашраф Гани.[333] Талибы противостоят всему ходу афганской истории, так как они не понимают его.

В то же время Талибан отказывается описать афганское государство, которое он хочет создать и которым собирается управлять, потому что сам не знает, чего он хочет. Отсутствие центральной власти, государственных институтов, методов администрирования и механизмов, позволяющих народу в известной степени участвовать в управлении (Лойя Джирга, или исламская Шура, или парламент) не дают возможности многим афганцам принять Талибан, а внешнему миру — признать правительство талибов. Не может существовать эффективное правительство до тех пор, пока нет общего и приемлемого для всех определения государства, которое будет залечивать раны войны. Но кандагарская группа вокруг Муллы Омара не нуждается ни в посторонних людях, ни в их советах. Разногласия внутри Талибана множатся, и не исключено, что умеренные талибы устроят переворот, чтобы свергнуть Муллу Омара и кандагарское духовенство.

Никакая фракция не чувствовала себя в ответе за гражданское население, но Талибан не способен даже на минимальную социальную деятельность из-за своей уверенности в том, что главное — ислам, а остальное приложится. Это ставит тяжелые вопросы перед ООН и благотворительными организациями — ведь гуманитарная помощь продлевает гражданскую войну, благодаря иностранцам население не умирает с голоду, что освобождает полевых командиров от всякой заботы о народе и позволяет им направлять все средства на войну. Эта дилемма имеет общий характер для ООН и неправительственных организаций — то же самое происходит в других разложившихся государствах, например, в Судане и Сомали, и является главной проблемой в будущей деятельности международного гуманитарного сообщества.

Кажется, что единственная эффективная неправительственная организация в Афганистане — та, что занимается контрабандой и торговлей наркотиками. Поэтому все усилия по восстановлению чего-либо, предпринимаемые Талибаном, полностью направлены на повышение эффективности контрабанды и торговли наркотиками — ремонт дорог, строительство бензоколонок и приглашение американских бизнесменов для устройства сотовой связи, которая качественно ускорит перемещение наркотиков и нелегальную торговлю. Никто из полевых командиров не строит школ, больниц, систем водоснабжения или чего-либо еще, связанного с нуждами населения.

В своем нынешнем виде талибы не могут рассчитывать на то, чтобы править Афганистаном и одновременно получить признание мирового сообщества. Даже если они завоюют север, то это не принесет покоя, но лишь приведет к продолжению партизанской войны непуштунских племен, на этот раз — с территории Средней Азии и Ирана, что вызовет дальнейший рост нестабильности в регионе. Но в пуштунских районах Афганистана единственной альтернативой Талибану был бы еще больший беспорядок и хаос. «Большинство афганцев, живущих южнее Кабула, вероятнее всего согласятся с тем, что правление талибов, хотя и не столь популярное, как в самом его начале, все же лучше для народа, его безопасности и благосостояния, чем то, что было до них, и нет никакой реальной альтернативы талибам, кроме анархии».[334] Талибы не могут быть устранены, но наиболее вероятный сценарий — это раскол талибов на несколько фракций и образование обособленных уделов в Кабуле, Кандагаре и, возможно, Герате.

Северный Альянс не сумел завоевать или наладить управление южными районами, населенными пуштунами. До сих пор Масуд был неспособен побудить достаточное число пуштунов отвергнуть Талибан и придать себе общенациональный статус. Единственный шанс выжить для оппозиции — привлечь на свою сторону часть пуштунов, что, несомненно, затянет войну, но также ослабит Талибан и создаст возможности для переговоров. Северному Альянсу не удалось создать минимальную государственную структуру или систему представительства, включающую хотя бы всех непуштунов. Разногласия внутри оппозиции и борьба за власть в руководстве разрушили их образ в глазах многих афганцев, которые могут быть недовольны талибами, но равно не испытывают доверия к Альянсу.