Такой я видел Японию - [68]

Перед нами — многочисленные чашки, блюда, коробки. Нам подали суп из акульих плавников, раковины с устрицами, куски сырого тунца, жареных крабов, печеных омаров, многочисленные виды соусов, большие тарелки с овощами. В небольшой нише гейши, играя на сямисэне, поют японские песни, некоторые из гостей им в такт покачивают головами. Быстро переодевшись, гейши показывают какие-то представления в масках. Накага, забыв о моем присутствии, заразительно смеется со всеми вместе. Я наблюдаю, с каким поразительным мастерством японцы едят, пользуясь хаси — двумя палочками, которые им заменяют и нож, и вилку, и ложку, и одновременно следят за представлением. После представления гейши садятся среди гостей и поют нашу «Катюшу», прихлопывая в ладоши.

В Японии очень любят советские песни. Самые популярные из них: «Подмосковные вечера», «Я люблю тебя, жизнь», «Бухенвальдский набат», «Пусть всегда будет солнце» и особенно любят «Катюшу», которую многие считают своей песней. Наката рассказывает анекдотический случай. Однажды приехала советская делегация, с которой работала японская девушка-переводчица. Когда делегация в автобусе запела «Катюшу», девушка была страшно напугана и, вернувшись в учреждение, с опаской заявила, что делегация каким-то образом и, очевидно, с какой-то целью пела японскую песню, причем пели ее очень правильно. Переводчица никак не могла поверить, что «Катюша» — русская песня.

Я спрашиваю об обслуживающих нас гейшах. Куда они пойдут сегодня после вечера? Наката смотрит на меня с удивлением и отвечает, что они наденут свои платья, чаще европейские, и отправятся домой кто в метро, кто в трамвае.

— Вы не забудьте, — произносит он многозначительно, — что сейчас и для японских традиций наступила вторая половина XX столетия.

Возвращаемся к себе и в холле отеля встречаем Энамото, который ждет нас, чтобы передать пакет семян триплоидного арбуза, присланного профессором Кихара.

На следующий день мы встаем рано. Нам предстоит посетить последний научный объект — государственный институт радиационной селекции. Выезжаем на электричке по окружной дороге и через четыре остановки пересаживаемся в поезд, который довезет нас в префектуру Ибараки.

Здесь нас встречает серьезный молчаливый молодой человек, который оказывается шофером, хотя по внешнему виду мы приняли его по меньшей мере за научного сотрудника. Он везет нас под проливным дождем через город. Въезжаем на проселочную ухабистую дорогу. Мелькают зеленые поля риса, овощей, таро, баклажан. Деревни следуют за маленькими городками. Дорога поворачивает то влево, то вправо.

Проехав ровно час, наконец попадаем на асфальтированную дорогу, которая резко поднимается на площадку с длинным двухэтажным стеклянным строением. К крыльцу выходит директор Киоси Кавара. Здороваемся, снимаем на крыльце туфли и надеваем тапки. Нас представляют длинному ряду научных сотрудников. Обмениваемся визитными карточками. Подают горячие салфетки, чай. Чтобы не терять времени, решаем тут же пойти на гамма-поле. Надеваем резиновые сапоги, берем с собой зонты и усаживаемся в небольшой автобус. Директор вооружен счетчиком Гейгера. По мере приближения к гамма-полю стрелка на циферблате дает показания об опасности. Подъехав к высоким железным воротам, один из сотрудников быстро взбегает по узкой лестнице на площадку и выключает радиоаппаратуру. Тотчас стрелка останавливается на нуле. Открываются двери ворот, и мы входим по асфальтовой дорожке в ровную окружность поля диаметром 200 метров и идем к источнику облучения, заряженному радиоактивным кобальтом.

Это гамма-поле введено в эксплуатацию в апреле 1960 года. Оно является вторым в мире по величине. Поле окружено толстой железобетонной пятиметровой стеной с земляным валом. Лучи рассеиваются не выше пяти метров, хотя нет никакой гарантии, что они не проникают и сквозь стену. Поэтому ведут наблюдения за растениями, произрастающими и вне поля. На гамма-поле опыты проводят на рисе, пшенице, ячмене, репе, сое, фасоли, картофеле, батате, шелковице, мандарине, яблоне, чае и на различных декоративных культурах и лесных породах. Преследуется цель — получить такие полезные мутационные признаки, как урожайность и прочность соломки у злаковых, раннеспелость, устойчивость к болезням и т. д. Доза облучения исследуемых растений регулируется помещением их в тот или иной пояс гамма-поля на определенном расстоянии от установки. По данным ученых Фудии и Макумура. изучавших чувствительность семян различных культур к дозировкам гамма-лучей, крестоцветные, сложноцветные и бобовые более устойчивы к действию гамма-лучей, чем злаковые и лилейные. Полиплоидные растения отличаются большей устойчивостью к ионизирующим излучениям, чем диплоидные. Растения с высоким числом хромосом более устойчивы к радиации, чем растения с их низким числом. Это относится к пшеницам, эгилопсам и к американским видам табака.

За сравнительно короткий срок применения изотопов японские биологи выяснили ряд важных вопросов. Так, при облучении рентгеновыми лучами семян риса, замороженных сухим льдом, частично снимался эффект торможения роста, а также уменьшалась степень вызванной стерильности в сравнении с облучением при комнатной температуре. Обработка облученных семян риса колхицином снимает летальный эффект и стерильность в результате облучения. Обработка колхицином после облучения тепловыми нейтронами значительно снижала частоту мутаций, а после рентгенооблучения несколько ее увеличивала. Дизоксибутан и бета-пропиолактан явно усугубляли летальное действие, но снижали стерильность. Последующая обработка двумя указанными мутагенными веществами способствовала статистически достоверному увеличению частоты мутаций, вызванных рентгеновыми лучами, и, по видимому, не влияла на действие нейтронов. Установлено, что предварительное замачивание семян в растворе гипосульфита перед облучением гамма-лучами способствовало повышению жизнеспособности и фертильности выращенных из них растений, не снижая при этом частоты мутаций. Мистеин несколько снижал частоту хлорофилльных мутаций, вызванных облучением гамма-лучами покоящихся семян риса.