Такой я видел Индию - [85]

— Ничего подобного, им живется у нас ничуть не хуже, чем индусам. Да что вы хотите, у нас даже президент — мусульманин. (В 1968 г. Закир Хусейн был еще жив.)

И лишь при продолжении разговора, когда собеседник начинал сердиться, у него вырывались убийственные доводы:

— Если и есть противоречия, в них виноваты сами мусульмане. Мы им позволяем жить в нашей стране, предоставляем им все возможности, а они не хотят соблюдать наши обычаи. Пусть они станут индийцами — прекратят есть говядину, одеваются, как мы, не стараются повсюду подчеркнуть, что они иноверцы.

Эта нота: «Мы им позволяем жить в нашей стране», — звучит не только в частных разговорах, но и в прессе — в письмах возмущенных читателей. И люди, произносящие такие фразы, наверно, не замечают, что тем самым они уничтожают мосты сближения между двумя общинами. Неприязненное отношение к мусульманам подогревается время от времени газетами, сообщающими о разоблачениях пакистанских шпионов, разумеется, мусульман.

Атмосфера недоверия вызывает ответную реакцию меньшинства, представители которого в ряде случаев действительно слишком крикливо подчеркивают, что они совсем не индусы.

В обстановке воинствующей религиозности часто самых пустячных поводов бывает достаточно вспышки. То пронесется слух, что мусульмане убили корову. То в мечеть кто-нибудь принесет свинью. То религиозное шествие одной общины пройдет в «опасной» близости от храма или другой святыни. И вот уже люди размахивают палками, подбирают камни, порой трещат и выстрелы. Горят лавки, гудит толпа, льется кровь.

Мне везло. Кровавые стычки во многих городах, через которые я проезжал, происходили или задолго до моего посещения, или после него. Так было в Хайдарабаде, Нагпуре, Аллахабаде. А наиболее крупное столкновение с сотнями жертв произошло в Ахмадабаде уже в 1969 г., когда меня в Индии не было. Проблема ведь заключается не в моей безопасности, а в создании нормальных условий жизни для всех жителей Индии.

А религиозная разобщенность индийцев, к сожалению, возрастает, что значительно облегчает пропаганду реакционеров из «Джан сангх». Прямой политической дискриминации мусульман нет, но если эта партия придет к власти, дискриминация не заставит себя ждать.

Исторические проблемы вводят нас непосредственно в гущу современных вопросов и даже в какой-то мере заставляют заглядывать в будущее. Это вполне закономерно. Иначе люди не изучали бы свою историю.

Британское завоевание страны тоже требует полного переосмысления. Здесь английские ученые были особенно субъективны. В их работах, посвященных колонизации Индии, безапелляционно подчеркивалась цивилизаторская роль внешней силы, индийским народам в этой концепции отводилась роль либо пассивных объектов, подлежащих цивилизации, либо реакционных противников нового и более совершенного. Период английского господства выглядел как эпоха героических усилий бескорыстных правителей научить индийцев дисциплине, современному предпринимательству, демократии и т.п.

Даже отбросив явную апологетику британского режима, мы увидим в этих сочинениях историю мероприятий правительства, а не историю народа.

Индийские историки довольно быстро отбросили апологетику, разоблачили коварство, жестокость и алчность захватчиков, очистили от клеветнических измышлений образы героев сопротивления англичанам — Типу Султана, Тантия Топи, Рани Джанси, Нана Сахиба, Васудева Бальванта Пхадке.

Особенно подробно и любовно, но и не без идеализации, изучается организованное национально-освободительное движение, начавшееся в конце XIX в., и деятельность его руководителей Бала Гангадхара Тилака, Мохандаса Карамчанда Ганди, Джавахарлала Неру и других. Чтут как национального героя Субхас Чандра Боса, объявленного в свое время англичанами изменником родины за то, что он организовал Индийскую национальную армию на территории Бирмы, оккупированной японцами, и намеревался начать вооруженную борьбу с колонизаторами. Многие индийские террористы, погибшие в английских тюрьмах, сейчас вызывают восхищение и преклонение.

Но все эти вопросы до конца еще не пересмотрены. Новый подход историков к проблемам колониального периода не воспринят пока широкими массами, которые черпают свои познания о прошлом на улицах и в музеях.

Правда, улицы индийских городов начинают приобретать иной вид! Еще не так давно Майдан в Калькутте, центральные площади Нью-Дели были заполнены каменными фигурами английских королей, королев, вице-королей, генерал-губернаторов, генералов и даже младших офицеров. Среди английских администраторов в Индии были и выдающиеся личности, их не вычеркнешь из истории, но ошеломляющее число памятников никак не соответствовало возможному числу великих людей.

Теперь эти каменные фигуры в основном сняты, а иногда заменены другими — скульптурами Ганди, Боса, Сардара Пателя и т.п. При мне снимали Георга VI у «Ворот Индии» в Нью-Дели — последнего английского короля, выставленного на всеобщее обозрение. Еще не решено, кому отдать освободившийся пьедестал.

Тотальное уничтожение памятников британского господства вряд ли оправданно: как ни прискорбна и печальна эта страница индийской истории, забыть ее не удастся. Но все же и сейчас, когда остались лишь пьедесталы, многое вызывает раздражение у человека, уважающего историю индийского народа. Например, Виктория-мемориал в Калькутте, занимающий доминирующее место в архитектурном оформлении Майдана. Мраморное здание с куполами и ангелом на макушке служит символом принесенной из-за океана цивилизации. Белое и непорочное, могущественное и тяжелое, оно отвечало представлениям англичан о своей империи. Внутри — прохладные прямоугольные и круглые залы со скульптурой классического стиля, комнатки с картинами. Тема экспозиции — королева Виктория, ее семья и основные события ее затянувшегося царствования.