— Если бы я только знала! Если бы я это только знала! — медленно улыбнулась Гвинет. — Нет, я даже рада, что не знала. Я рада, что сама все тебе рассказала, несмотря на то что слишком поздно, и я была такой трусихой! Одно дело — когда тебя спасают, другое — когда ты сам бьешься за жизнь. Я рада, что все рассказала именно теперь, когда отпала всякая необходимость делать это. В этом есть какая-то высшая справедливость.
Ван улыбнулся и снова прижал ее к себе.
Так они и сидели, глядя на огонь, и Гвинет свыкалась с новой, такой сладкой правдой. Он все знал — Ван знал, и все равно все было как прежде. И теперь не надо больше бояться. Ни лжи, ни притворства, ни этого почти физического груза вины.
— Я думала, что он и вправду женился на мне. Я не хотела стать порочной. — Гвинет сказала это так, между прочим.
— Милая моя, — поцеловал ее муж. — Не надо. Ты разбиваешь мне сердце. О каком пороке ты говоришь?
Как же это было здорово — слышать такие слова из уст Вана.
— Я так счастлива… благодаря тебе. Спасибо, Ван.
— Лучшей награды мне и не надо.
— Тебе и вправду больше ничего не надо? Только знать, что мое счастье — под охраной?
— Твое и Тоби, — улыбнулся он.
— А как же ты?
— Это и есть мое счастье, — сказал он и нежно поцеловал ее в губы.
