Такая нежная любовь - [26]

— Браво, госпожа Мандрелл! Вы только что выполнили совершенно оригинальное произведение.

— Правда? — спросила она, засмущавшись.

— Вам нужно продолжать в том же духе. Я думаю, это именно то, что вам больше всего удается.

— А как вы думаете, смогу я делать другие украшения, вставляя туда драгоценные камни?

— Почему бы и нет? Судя по вашей живописи, вы умеете сочетать цвета. Более того, я даже горячо вам советую попытаться! Со своей стороны мне, по большому счету, нечему вас учить. Отныне вам надо следовать собственному чутью.

— Я полагаю, придется купить порядком разного оборудования, — сказал Брюс.

— Безусловно. Вы — господин Мандрелл? Поздравляю вас, сударь. Ваша жена — настоящий художник, она далеко пойдет.

— Я подозреваю, что да.

Он взглянул на нее светящимися гордостью глазами, и в это мгновение Черил подумала, что она вот-вот лопнет от счастья.

В тот день, когда Черил выставила свои первые украшения на прилавке «Сердца камня», она предпочла это сделать незаметно, не будоража всю свою клиентуру и тем более не открывая имени их автора. Кэтлин была согласна хранить молчание: таким образом они могли увидеть откровенную реакцию и послушать критические замечания публики.

Долго ждать не пришлось: африканский кулон из латуни имел такой успех, что Черил пришлось работать пару ночей подряд, чтобы удовлетворить запросы. Она устроила мастерскую в уголке гаража, а Брюс пообещал ей построить другую, настоящую, как только представится возможность.

Успех собственных украшений наполнял ее счастьем. На этот раз она нашла свой истинный путь. Она создавала всевозможные произведения, рождавшиеся в ее воображении, и публика их обожала.

Как раз в это время она узнала правду о женитьбе Стефена.

После вечера в «Плацца» он практически не давал о себе знать. Черил была в курсе того, что он проводил все дни с Брюсом, но, к ее большому облегчению, казалось, больше не искал встречи с нею.

Впрочем, у нее было слишком много дел, чтобы еще думать о нем. Так что случайно попавшаяся статья в газете дала ей неожиданную информацию.

В статье под фотографией, запечатлевшей его под руку с какой-то модной девицей, говорилось:

«Красавец Стефен Фицджеральд, кандидат на предстоящих выборах в сенаторы, не столь уж закоренелый холостяк, как о нем думали раньше. В действительности одиннадцать лет тому назад он женился на одной из своих университетских подруг, от которой у него два ребенка.

Однако складывается впечатление, что статус отца и мужа не совсем подходит нашему будущему блестящему сенатору: едва прошла пара лет, как он покидает жену и детей, чтобы окунуться в более веселую жизнь богатого и всеми обожаемого холостяка.

Общественность сама решит, какое может быть доверие к гражданину, столь мало озабоченному своими семейными обязанностями».

Сперва возмущенная насмешливым тоном журналиста Черил неожиданно осознала то, чего она никогда не знала: если он женился одиннадцать лет тому назад, то его свадьба пришлась на время их разрыва. Он, возможно, даже был уже помолвлен, когда произошла та сцена, которая как нельзя лучше устраивала его. И у него хватило наглости утверждать, что это она порвала!

Охваченная яростью молодая женщина скомкала газету и кинула ее гневным жестом через всю подсобку.

— Что с тобой? — оторопев, спросила Кэтлин.

— Начинается кампания против Стефена. И журналисты приступают к этому не с пустыми руками!

— Ты имеешь в виду его женитьбу? Я предупреждала тебя, что у него не очень-то хорошая репутация. Думаешь, его противники упустят возможность вышибить его из седла? Он должен был ожидать этого.

«Безусловно, — с горечью подумала она, — это я не ожидала такого».

И еще он упрекал ее в отсутствии доверия, в том, что вышла замуж, не веря в него… Значит, и в последний месяц он продолжал лгать. Этот человек был просто приспособленцем и лицемером!

Отныне она видела его в истинном свете, и очень скоро совсем новое чувство примешалось к ее разочарованию. Конечно, он посмеялся над ней; конечно, тем самым он доказал свою двуличность, но вместе с тем и свою слабость.

Он был, конечно, первой же жертвой своих фантазий. Правда, зачем ему, в таком случае, цепляться теперь за замужнюю женщину? Он оказался одураченным, на него нападают, и — главное — он оказался абсолютно, невыразимо одинок.

С видом отвращения Черил кинула газету на столик в гостиной.

— Ты читал? — спросила она Брюса.

— Да.

— Это все, что ты можешь на это сказать?

— Не надо позволять вывести себя из равновесия какой-то клеветнической кампании. Стефену не составит труда отстоять свое доброе имя.

— Какое доброе имя? Как можно отмыться от обвинения в том, что бросаешь своих детей?

— Доказав, конечно же, что речь идет о нагромождении разных слухов!

— Но это правда!

Брюс удивленно приподнял брови, видя, что его жена буквально клокочет от гнева.

— Ну вот! Какие же у тебя основания утверждать такое?

Она застыла, белая как полотно.

— На… ни на чем. Это Кэтлин мне кое-что рассказала. Ты знал что-нибудь о нем до того, как он выставил свою кандидатуру?

— Я слышал разговоры о нем, но держался подальше от подобного рода слухов.

— Ты был не прав!