Такая долгая жизнь. Записки скульптора - [19]
— Поговорили с глазу на глаз, — сказал по этому поводу стоявший в этой же очереди замечательный карикатурист Владимир Гальба.
Кстати, на большой Всесоюзной выставке в Манеже в Москве был выставлен триптих Гелия Коржева: три портрета, три головы больше натуральной величины. На одном был изображен слепой солдат в черных очках, на втором — скорбящая мать, прикрывшая глаза ладонью. Третий портрет — портрет мужчины в профиль. Таким образом, на три головы оказался изображенным только один глаз. Мало того, рядом с триптихом устроители выставки поставили еще бюст Кутузова.
Но вернусь к Сергею. Его приход в мастерскую был совсем некстати. Мы только-только уселись за стол и приготовились выпить по рюмочке. Мне бы извиниться и сказать, чтобы он зашел как-нибудь в другой раз, но вежливость не позволила мне сделать это. Моя вежливость иногда приобретала гипертрофированные формы.
Много лет назад умер приятель моего отца — профессор Бичунский, старый врач, который до революции был придворным терапевтом. Я пришел с моими родителями в дом перед выносом тела.
— Хотите проститься с покойным? — спросила безутешная вдова, приглашая меня в соседнюю комнату.
— Спасибо, с удовольствием, — сказал я вежливо. Родители побледнели. Они всегда пытались дать мне приличное воспитание. В детстве меня отдали в немецкую школу, чтобы я изучил язык; меня учили музыке, хотя со слухом у меня были проблемы; меня даже отдали в школу танцев. Все это мне не помогло. Играть на рояле и танцевать я так и не научился, но я всегда был вежливым и воспитанным мальчиком.
В первом классе немецкой школы я сразу же вместе со всем классом вступил в кружок юных безбожников. Мы не знали, что это такое, но через неделю мы должны были участвовать в утреннике, на который были приглашены все родители, и мои в том числе.
Частушки, которые мы собирались исполнить, были напечатаны в журнале «Безбожник». Частушек было много — в два раза больше, чем исполнителей, и мы решили, что каждый прочтет одну частушку, но не подряд, а почему-то мы решили читать через одну. Все частушки были вполне приличными, и только одна, которая досталась мне, кончалась словами:
Можно было бы прочитать любую другую пропущенную частушку, но мы этого не сообразили. Я громко прочитал ее перед переполненным залом и перед ошеломленными родителями.
Дома меня долго пороли. Я не понял за что, но на всякий случай вышел из состава юных безбожников. А частушки запомнил на всю жизнь.
Итак, я пригласил Сергея к столу. Мы понемногу выпивали, сочувствовали Сергею, поскольку работы у него не было, а семья у него большая. После третьей рюмки он тихим голосом рассказал нам историю своей жизни.
Жил он в нашем доме в полуподвальном помещении в восьмиметровой комнате. Несколько лет назад он женился, и жена привела в комнату свою мать. Вскоре родилась дочка, но жена, к несчастью, при родах умерла, и он остался в этой комнате с тещей и дочкой. Через полтора года он женился во второй раз, и вторая жена привела в комнату свою мать, и опять у них родилась еще одна дочка, и они зажили вшестером в восьмиметровой комнате: Сергей, две тещи, две дочки и жена. Но летом жену убила молния.
— И теперь я живу с двумя тещами и двумя дочками. Когда же я рассказываю эту историю, почему-то все смеются, — закончил он свое грустное повествование.
— Действительно, грустная история, — сказал Юра Татарников, который лучше понимал Сергея, поскольку до переезда в наш дом, в приличную квартиру, жил в проходной комнате с женой-искусствоведом Ирой Дервиз, тещей — интеллигентной дамой дворянского происхождения, двумя парнями-близнецами и старшим сыном от первой жены.
Татарников был заядлым яхтсменом. В те годы, когда это было в диковинку, он построил яхту приличных размеров и назвал ее «Пейзажист», поскольку сам был неплохим пейзажистом. Летом со всей семьей он отправлялся на Ладожское озеро писать этюды. Местные жители из прибрежных деревень, прочитав название, выведенное крупными буквами на борту, с уважением говорили:
— Надо же! Как здорово придумал: «Пей за жисть».
Миддельхайммузеум
Плохо, когда не знаешь французского языка, плохо, когда не знаком с традициями и обычаями страны, куда ты едешь. Еще хуже, когда у тебя за границей совсем мало денег.
Первые два обстоятельства сработали в первый день моего пребывания в Антверпене, где готовилась Международная выставка скульптурных портретов в прекрасном музее на открытом воздухе Миддельхайм.
За год до открытия выставки ко мне в мастерскую на Песочной приехали двое бельгийских искусствоведов для того чтобы отобрать произведения ленинградских скульпторов.
И вот я уже в Антверпене, в роскошной новой гостинице. Могу питаться в гостиничном ресторане, только подписывая счета. Утром я накинул спортивную куртку и спустился к завтраку, предвкушая вкусный и обильный завтрак. Ресторан был полон. Мужчины были одеты в строгие темные костюмы, дамы, как мне показалось, в вечерних туалетах. Все оживленно переговаривались, попивая ароматный кофе и откусывая аппетитные круассаны. Я в своей спортивной куртке и рубашке без галстука выглядел бродягой, случайно попавшим вместо пивной на дипломатический прием. Постояв немного в дверях, я ушел. Затем купил в магазине три булочки, бутылку пепси-колы, потратив на это почти все деньги, выданные мне Союзом художников.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.