Так скучают в Утопии - [100]
Его женой был некая Де Кермадек, чистая бретонка, дочь, внучка и правнучка моряков: ее прадед во времена Катаклизма командовал «Сюркуфом». Во время продолжительных отсутствий мужа она чрезвычайно эффективно управляла родовым имением, тоже немало времени проводя в седле.
Как ни странно (а может, то был результат далеких прародительских симпатий?), она буквально покорила Луи: все три эти дня наш математик-дипломат постоянно был гладко выбрит. Быть может, надеялся приобщить ее к делу роялистов... кто знает?
Я должен признаться, впрочем, что лично меня занимало нечто другое. Этому «нечто» было двадцать три года, у него было серо-зеленые глаза и светлые волосы. Это «нечто» звали Жаклин Баркли: то была младшая сестра лейтенанта. Она только что окончила исторический факультет и приступила к написанию диссертации о начальном периоде политической жизни на Теллусе. Можно сказать, я нашел в ней родственную душу!
Эти дни прошли как сон.
12 февраля «Ирида» взяла курс на Арес. Планета снова была в положении противостояния с Теллусом: путешествие длиной в восемьдесят шесть миллионов километров должно было продлиться тридцать два дня. Мы были полны решимости раскрыть тайну тех, не поддающихся расшифровке посланий на азбуке Морзе, которые с августа продолжали поступать к нам каждые восемь часов и двадцать восемь минут.
Я уже привык к прелестям навигации с незначительным ускорением: спустя несколько минут после вылета я покинул мостик, чтобы немного поспать в своем закутке-каюте.
Через четыре часа меня разбудил громкоговоритель, расположенный рядом с моей подушкой: Руденко объявлял, что мы переходим на космическую скорость. Мы находились 68000 км от Теллуса: наше ускорение должно было уменьшаться до тех пор, пока скорость не стабилизировалась бы на уровне нашей крейсерской скорости тридцать километров в секунду. Легкое ощущение силы тяжести, которое я все еще испытывал, когда ложился спать, уже значительно уменьшилось[37]. Чувствуя, что меня немного тошнит, я снова уснул.
Бежали дни, очень монотонные для нас, пассажиров, чье единственное развлечение заключалось в том, чтобы «подняться» в командный пункт для созерцания Теллуса и его лун. Планета заметно удалялась: на четвертый день ее видимый диаметр был уже меньше одного градуса. Невооруженным глазом больше ничего уже различить было нельзя.
Чтобы ускорить свое обучение в качестве «терролога», я часто навещал наших трех русских, извлекая из них максимум информации о Земле. В остальное время я спал, болтал или пытался, как и все, поддерживать себя в этой невесомой среде в хорошей физической форме с помощью специальных упражнений.
Кроме того, в определенные часы мы слушали радиопередачи унионского «Космического центра», где специально для нас был установлен мощный передатчик. Таким образом мы получали те или иные новости общего или личного характера; иногда нам даже ретранслировали какой-нибудь спектакль. Кроме того, благодаря нашей направленной антенне, мы могли отвечать на сообщения, но мы знали, что по мере удаления эта возможность будет становиться для нас все менее и менее доступной. Достигнув окрестностей Ареса, мы все еще будем в состоянии принимать, но сами сможем передавать только для радиотелескопа в Больё.
Как-то раз я находился на палубе с Руденко и несколькими другими членами экипажа, когда прозвучал сигнал тревоги. Как обычно, это была лишь тренировка: отвечавший за поддержание корабля в надлежащем состоянии и безопасность Баркли развил поразительную активность. Морьер проворчал:
— Похоже, он и сейчас полагает, что находится на подводной лодке! Носится так, словно в любую секунду ожидает шторм или атаку гигантских кальмаров...
Именно в этот момент появился американец:
— Вероятно, вы преисполнены непоколебимой уверенности в своем парашюте, Морьер. В тот день, когда вы решите воспользоваться им здесь, я буду рад проводить вас к шлюзу. А пока же, господа, извините, но правила предписывают вам надевать космические скафандры в течение трех минут после сигнала тревоги.
— Ну, что я вам говорил! — воскликнул Морьер, смеясь. — Скафандры: это действительно подводная лодка!
— Смейтесь, господа, смейтесь, — сказал Руденко, — но я бесконечно восхищаюсь Баркли. Вы и представить себе не можете, как сильно «Ирида» отличается от звездолетов земного флота. Наши земные корабли представляют собой такое чудо робототехники и автоматики, что экипажу нет нужды постоянно думать о нормальном функционировании всех систем и безопасности. Мы полностью полагаемся на компьютеры. Лично я, в отличие от Стива, подобную неусыпную бдительность постоянно проявлять не смог бы!
Так проходили дни. Повторявшиеся по двадцать раз банальные шутки помогали преодолеть мелкие трения, порождаемые теснотой и скукой. Несмотря на беспокойство Баркли — или, возможно, благодаря его бдительности, — каких-либо серьезных инцидентов не происходило. Этранж и его команда сработали восхитительно: «Ирида» была хорошим кораблем. Инженер излучал радость: все его механизмы работали безупречно.
