Так скучают в Утопии - [101]

Наконец Арес стал не просто обычной очень яркой звездой: на двадцать третий день уже можно было различить невооруженным глазом видимый диаметр, тогда как Теллус постепенно уменьшался. Еще спустя шесть дней «Ирида» начала снижать скорость. Мы были менее чем в пяти миллионах километров от цели. Бортовые приборы позволяли нам разглядеть планету во всех деталях. Два ее крупных спутника казались полностью лишенными жизни, третий был чуть больше огромной скалы, но в разрывах облачной атмосферы самого Ареса были видны как минимум два материка и обширные океаны.

Естественно, мы производили прослушивание во всех радиодиапазонах, в которых работали наши приемники. Казалось, пространство насыщено радиопередачами: это была какофония, невероятный концерт сигналов всех форм, к сожалению, непонятных. Сантиметровые волны были перегружены не меньше, однако нам несколько раз удалось обнаружить то, что мы сочли радиолокационными импульсами. Но в основном мы принимали земные сообщения, зашифрованные азбукой Морзе. Их периодичность осталась прежней, продолжительность составляла всё те же несколько секунд, но интенсивность стала поразительной: очевидно, передатчик находился где-то совсем близко.

«Ирида», наконец, остановилась на расстоянии около 100 000 километров от планеты: тяга двигателей идеально уравновешивала притяжение Ареса, и мы вновь испытали слабое, но приятное ощущение силы тяжести, тогда как наш корабль оставался почти неподвижным в пространстве. Мы занялись наблюдением.

Руденко переживал примерно те же эмоции, которые испытал двумя годами ранее на «Смоленске». Бортовые документы с его старого корабля, к сожалению, были уничтожены, но отыскать уже открытые русскими искусственные спутники оказалось нетрудно. Они перемещались по самым разным орбитам, на самом разном расстояния от планеты. Довольно быстро мы насчитали их двадцать, но, наверняка, были и другие. Естественно, они возникали лишь на экране радиолокатора, а в наших лучших оптических приборах представали лишь в виде светящихся точек.

Вскоре один из этих спутников привлек наше внимание. Проходя по почти круговой орбите радиусом в 50 000 километров, при приближении к нам он выдавал чрезвычайно сильное радиолокационное эхо, — судя по всему, он был весьма крупный.

Наш командир слегка удивился:

— Странно. Не помню, чтобы видел этот большой спутник два года тому назад. Однако же он и сейчас вполне заметен, а тогда мы находились еще ближе к планете.

— Возможно, он самый младший в семье, — предположил Морьер. -Жители Ареса могли запустить его уже после вашего тут прохода.

Он и сам не подозревал, как близок к истине, и все же он ошибался.

Приближаясь к Аресу, мы, естественно, попытались определить точное происхождение передаваемых с помощью азбуки Морзе сигналов. При такой их интенсивности установить направление передатчика было проще простого, и мы заметили, что оно периодически меняется, как если бы источник вращался вокруг планеты.

Вскоре стало очевидно, что орбиты этого источника и большого спутника совпадают. Получалось, передачи шли оттуда: «новеньким» был спутник, размещенный тут несколькими месяцами ранее земной экспедицией. «Самым младшим» в семье оказался лжебрат!

— Давайте взглянем на него поближе, — предложил Луис.

— Что-то мне не сильно этого хочется, — проворчал Руденко. — Мы полагаем, что это земной спутник, но можем и ошибаться. И если это спутник Ареса, то предыдущего приема мне вполне хватило. Чудо, которое спасло нас на борту «Смоленска», может не повториться. Мы не знаем, какова дальнобойность тех снарядов, которыми могут по нам ударить, так что лучше сохранять комфортный запас безопасности.

— Как далеко вы были от Ареса, когда ваш аппарат был поражен?

— Насколько я помню, примерно в десяти тысячах километров.

— У меня есть для вас предложение, — сказал Морьер. — Позвольте мне взять шлюпку и двух добровольцев. Я подойду к спутнику на расстояние, достаточное для удобного его осмотра. «Ирида» же так и останется в 40 000 километров от планеты.

— А вы справитесь с управлением шлюпкой?

— Благодаря нашему другу Баркли мы все теперь — искусные штурманы. И это я еще даже не вспоминаю аварийно-спасательные тренировки, которыми он нас изнурял! Я мог бы провести ее с закрытыми глазами.

Крошечный спасательный корабль, который мы назвали «шлюпкой», в случае аварии мог взять на борт с десяток человек и самостоятельно сесть на поверхность ближайшей планеты. Но в открытом космосе, благодаря высокой маневренности, шлюпка становилась идеальным разведывательным аппаратом. Морьер и два его спутника отправились на ней к спутнику. Мы отслеживали его продвижение по радио, но он захватил с собой и телевизионную камеру, чтобы послать нам изображения спутника крупным планом. На то, чтобы достичь точки, в которой он хотел расположиться в ожидании прохождения своей «цели», у него ушло минут сорок.

Мы, со своей стороны, следили за развитием событий из командного пункта «Ириды», залитого красным светом Соля. Когда радар шлюпки засек приближение спутника, я разговаривал с Баркли. Тут же наступила тишина. Но Морьер, столь многословный прежде, теперь был весь в действии: до нас лишь долетали короткие приказы, которые он отдавал своим людям. Необходимо было изменить траекторию движения шлюпки таким образом, чтобы она пошла параллельно орбите спутника. Руденко записывал эти курсы и скорости на консоли бортового компьютера, и я видел, как он с довольным видом кивает: судя по всему, слова десантника о том, что он легко сумеет управлять шлюпкой, не расходились с делом.