Так плохо, как сегодня - [15]
Я вскочила, не понимая: что делать. Бежать в туалет и замывать водой, либо оставить все как есть и сдать платье в химчистку.
Я вышла из-за стола. Танечка устремилась за мной. Догнала меня на выходе из ресторана.
– Где вы покупали это платье? – пролепетала Танечка.
– В ГУМе, – вспомнила я. – А что?
– Хотите, я сейчас пошлю машину, и вам привезут такое же платье.
Предложение Танечки было вполне реальным, не просто слова. И огорчение Танечки тоже было искренним. Она страдала по-настоящему и готова была на все.
– Не надо, – великодушно отказалась я. – Ничего страшного.
– Нет, нет… – Танечка замотала головой. – Я что-то должна для вас сделать…
Мне поднадоело сидеть за столом, я не могу пребывать в неподвижности дольше четырех часов, да и оставаться в мокром платье было некомфортно. Мне захотелось домой, а моя машина находилась в ремонте. Такси из центра до моего захолустья стоило дорого. Ехать в метро в мокром платье…
– Если хочешь мне угодить, пусть твоя машина отвезет меня домой, – попросила я.
Танечка обрадовалась столь легкому решению проблемы. Она помчалась к крайнему столику, за которым сидела обслуга Папика. Танечка хотела дать распоряжение шоферу, но на ее пути выросла Людка. Преградила дорогу. Между ними состоялся короткий разговор. Видимо, Танечка сообщила, что нужна машина. Для меня.
Я увидела, как Людка подняла две руки над головой и выпустила когти. Самих когтей, естественно, не было, но пальцы смотрели вперед, и когти подразумевались.
Танечка дернулась вправо, чтобы обогнуть Людку. Людка качнулась в ее сторону: не пустить. Танечка метнулась влево, но Людка качнулась – перекрыть дорогу.
Я стояла и смотрела, как качается Людкина спина с поднятыми лапами, виртуально выпущенными когтями. Это была стойка крысы на дозоре.
Из белочки Людка превратилась в крысу. Когда? Почему? Откуда, из каких глубин всплыл этот звериный инстинкт?
Откуда – понятно. Людка не желала, чтобы в мою сторону падал кусок с ее стола. А именно: чтобы машина Папика везла меня двадцать километров.
Я – свидетель прежней Людкиной жизни, свидетель ее унижений. Меня надо отсечь, а не обслуживать.
Мои добрые дела – не считаются. И даже наоборот: не делай добра, не получишь зла.
Вопрос: почему она такая, крыса на дозоре?
Людка все свое детство и отрочество провела в детском доме. Детский дом – не институт благородных девиц. Зверинец. Там надо было выжить. Далее: женатый любовник в течение семи лет. Людка билась об него, как муха о стекло, отбила все бока и озверела.
И вот результат: нарядный пышный хвост осыпался, стал голым. А мордочки у крыс и белочек похожи, недаром их жрут кошки – тех и других.
Вот и Папик обознался, бедный. А может, и не бедный, поскольку любят всяких. И хищные крысы добиваются в жизни больше, чем травоядные белочки.
Но это уже не мои проблемы. Это проблемы Папика.
Я вернулась на свое место.
Музыканты ушли на перерыв. Остался только пианист. Он играл замечательно. Звучала негромкая, нежная музыка. Как в раю.
По залу бродили белки, крысы и кошки, и все были друг другу рады.
Чешская кухня
Им было очень хорошо вместе. Наташе и Сереже.
Наташе нравилось на него смотреть, его слушать, трогать и нюхать. Все органы чувств – зрение, слух, обоняние и осязание – говорили «да»! Особенно осязание. Когда обнимала, то проваливалась в нежность, как в волшебное болото. Болото – это смерть. Но ведь и близость соития – тоже маленькая смерть: агония, небытие, уход в космос.
Наташа медленно возвращалась из космоса, окликала:
– Сережа…
Он молчал. Спал. Он как-то вдруг мгновенно засыпал после близости. И она могла любоваться спящим, как пастушка над заснувшим пастушком. Нежность не умещалась в ней и проступала в виде слез.
Любовь… Какое счастье… Единственная заусеница: Сережа был женат. Жену звали Надежда Казимировна. Она была старше Сережи на десять лет.
Наташа не задавала лишних вопросов. Она надеялась, что их любовь победит законный брак, тем более Наташа моложе Казимировны на двадцать лет. Ей тридцать, Сереже сорок, а Казимировне пятьдесят. У Казимировны впереди климакс и увядание. А у Наташи – расцвет и долгое цветение. Что выберет Сережа? Естественно, расцвет.
Сережа тихо спал в кровати. Он спал обычно один час, потом ужинал и убегал домой, чтобы Казимировна не волновалась. Его время у Наташи – два часа, с шести до восьми. В восемь он возвращался домой, Казимировна ни о чем не догадывалась.
Наташа тихо, боясь разбудить своего пастушка, выбиралась из кровати. Шла на кухню приготовить что-нибудь вкусненькое.
Кухню она купила себе два дня назад. Не кухня – мечта. Ярко-синие панели, фурнитура под старое серебро. Чехи умеют делать. У чехов – высокая культура быта, в отличие от советской.
У нас, у советских, люди – не в счет. Этих людей – тьма тьмущая, как тараканов. На всех не напасешься.
Чешская кухня – дефицит, но Наташа сидела на дефиците, и ей было доступно то, что и не снилось простому советскому человеку.
На дворе стояли восьмидесятые годы. Развитой социализм. До коммунизма доехать не получалось, но Наташа и не торопилась. У нее был свой собственный коммунизм, который назывался: ты – мне, я – тебе.
Искренняя, трогательная история женщины с говорящим именем Вера.Провинциальная девчонка, сумевшая «пробиться в артистки», испытала и ужас блокады, и голодное безумие, и жертвенную страсть, и славу.А потом потеряла все…Где взять силы, чтобы продолжать жить, когда судьба обрушивает на тебя беду за бедой?Где взять силы, чтобы продолжать любить, когда мужчины предают и лгут, изменяют и охладевают?Где взять надежду, когда кажется, что худшее уже случилось?Можно опустить руки и впасть в глухое отчаяние.Можно надеяться на чудо.А можно просто терпеть.
«Нельзя испытывать любовь. Испытывать можно только самолеты. Они из железа». Эта неоспоримая истина – цитата из нового рассказа «Назло», ставшего заглавным для сборника, – задает эмоциональный тон всей книге.Нельзя испытывать… что?Не только любовь. Но и порядочность. Терпение. Верность. Доверие.Простые истины, которые герои и героини Виктории Токаревой постигают снова – на собственном, зачастую очень горьком, опыте. И мы верим им – потому что узнаем в них себя…В сборник вошел также еще один новый рассказ «Зачем?» и произведения, уже полюбившиеся читателям.
СОДЕРЖАНИЕ01. О том, чего не было02. Уж как пал туман…03. Зануда04. Закон сохранения05. «Где ничто не положено»06. Будет другое лето07. Рубль шестьдесят — не деньги08. Гималайский медведь09. Инструктор по плаванию10. День без вранья11. Самый счастливый день (Рассказ акселератки)12. Сто грамм для храбрости13. Кошка на дороге14. Любовь и путешествия15. Зигзаг16. Нахал17. Нам нужно общение18. Рарака19. Пираты в далеких морях20. Плохое настроение21. Скажи мне что-нибудь на твоем языке22. Японский зонтик23. Тайна Земли24. Стечение обстоятельств25. Шла собака по роялю26. Рабочий момент27. Летающие качели28. Глубокие родственники29. Центр памяти30. Один кубик надежды31. Счастливый конец32. Ехал Грека33. Старая собака34. Неромантичный человек35. Ни сыну, ни жене, ни брату36. Звезда в тумане37. Система собак.
«Что такое молодость? Бездна энергии, легкое тело. Мы поглощали жизнь горстями, и казалось, что за поворотом нас ждет новое, неизведанное счастье. Любовь, например, или слава, или мешок с деньгами. Или то, и другое, и третье одновременно…Всегда считалось, что, переступив через шестьдесят лет, женщина переходит в статус бабушки-старушки и должна сидеть со спицами в руках и вязать внукам шерстяные носочки… В шестьдесят лет что-то заканчивается, а что-то начинается. Начинается свобода. А свободой каждый распоряжается по-своему».В.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Любовь побеждает не только расставания и смерть, но даже предательство, обиды и ненависть… Герои нового сборника Виктории Токаревой приходят к осознанию этого через неизбежные человеческие страдания, противоречивые повороты судьбы. Что-то неуловимое и всепрощающее вдруг оказывается сильнее страстей человека. И уже никто никого не судит, у каждого свои столкновения с собой и миром, свои поиски сквозь ошибки. «Пушкинское спокойствие» – так можно сказать о прозе Виктории Токаревой. Ее произведения утешают, помогают видеть жизнь как нечто неразгаданное.
В книгу вошли повести «Птица счастья», «Мужская верность», «Я есть. Ты есть. Он есть», «Хэппи энд», «Длинный день», «Старая собака», «Северный приют», «Лавина», «Ни сыну, ни жене, ни брату» и рассказы «Казино», «Щелчок», «Уик-энд», «Розовые розы», «Антон, надень ботинки!», «Между небом и землей», «Не сотвори», «Паспорт», «Хорошая слышимость», «Паша и Павлуша», «Ничего особенного», «Пять фигур на постаменте», «Уж как пал туман», «Самый счастливый день», «Сто грамм для храбрости», «Шла собака по роялю», «Рабочий момент», «Летающие качели», «Глубокие родственники», «Центр памяти», «Один кубик надежды», «Счастливый конец», «Закон сохранения», «„Где ничто не положено“», «Будет другое лето», «Рубль шестьдесят — не деньги», «Гималайский медведь», «Инструктор по плаванию», «День без вранья», «О том, чего не было» выдающейся российской писательницы Виктории Токаревой.
Зачем человеку враги?Чтобы не расслабляться и не терять формы?Чтобы всегда быть готовым к удару – прямому или нанесенному из-за угла?Или… зачем-то еще?Смешная, грустная и очень искренняя история женщины, пытающейся постичь один из древнейших парадоксов нашей жизни, заинтересует самого искушенного читателя…
«Собакин, Михалков, Войнович, Данелия, Горбачев – вот они, архитекторы моей жизни. Я, конечно, и сама тоже внесла свой вклад, а именно – труд. Я написала двадцать томов, и за меня это никто не мог бы сделать. И тем не менее: литературный талант очень трудно обнаружить. Талант певца или художника – запросто. Человек поет или рисует – сразу заметно. А писать… Все умеют писать, всеобщая грамотность с тридцать седьмого года.Я могла бы и не распознать свои литературные способности. Работала бы учительницей пения: вахадили гу-си… И так всю жизнь.