Так ли плохи сегодняшние времена? - [23]
Автор. Вот вам, сударь! Вот мораль из уст дьявола, и если она не ex fumo dare lucem[49], пусть кто другой водит пером вместо меня.
Мистер Спиндл. Одним пороком мы в особенности превосходим вас — это лицемерием.
Капитан Уизл. Иначе и быть не может; коль скоро Его Дьявольское Величество известен своей неприязнью к добродетели, никто тут, поверьте, не станет притворяться добродетельным.
Плутон. Да пусть их притворяются, и если преуспеют, да будет им ведомо, что я выведу их на чистую воду. Ба! Супруга с Евридикой!
>Входят Прозерпина и Евридика.
Прозерпина. Да, сударь, похоже, джентльмен не смог потерпеть до дома, оглянулся на свое сокровище и лишился его.
Евридика. А уж как я старалась удержать его, все время заставляла смотреть вперед, на каждом шагу обмирала, как бы он искоса не увидел меня, и все напрасно: оглянулся ведь… (рыдает) оглянулся на меня, и я потеряла его навеки.
Плутон. Утешьтесь, мадам.
Евридика. Только вы можете утешить меня.
Плутон. И будьте уверены, хочу это сделать.
Евридика. Тогда обещайте никогда не отсылать меня обратно. (Выдержанным тоном.) разлука так мучительна, что, раз ее не миновать, я решила, если у меня получится, никогда не видеть мужа.
Прозерпина. Не тревожься: клянусь Стиксом, он не отошлет тебя обратно.
Мистер Спиндл (Уизлу). По мне, попахивает лицемерием.
Капитан Уизл. Женщины.
Прозерпина. Моя дорогая Евридика, я так рада твоему возвращению, что отмечу его празднествами в моих владениях. Пусть Тантал утолит жажду, а Иксиона[50] снимут с колеса. Пусть на весь день со всех снимут наказание. Вы слышите, супруг мой? Как вы на это посмотрите? Вы соизволите исполнить мое пожелание?
Плутон. Исполню, дорогая. Все слышали? Моей жене угодно, чтобы у всех был праздник.
Прозерпина. И позвольте еще, сударь: я хочу, чтобы вы повели скипетром и вызвали сюда ваших демонов, что скачут на подмостках на том свете.
Плутон. Повинуюсь, моя дорогая.
Прозерпина. Ты видишь, дорогая, как я устроила свою жизнь с мужем. Когда мы поженились, он выделил мне половину правления, а вторую половину, благодарение судьбе, я оттягала у него сама. Должна же я хоть что-то иметь за то, что он бессмертен.
Евридика. За такую ужасную долю жена, конечно, должна что-то иметь для себя.
Плутон. Дорогая, танцоры прибыли.
Евридика. Нет, я в совершенном восторге от обращения Вашего Величества с супругом.
Прозерпина. А я в восторге от твоего обращения со своим, и посему отныне ты моя главная фаворитка.
>Хор.
Евридика.
Прозерпина.
Плутон.
Хор.
ДИАЛОГ МЕЖДУ АЛЕКСАНДРОМ ВЕЛИКИМ И КИНИКОМ ДИОГЕНОМ
Александр. Кто ты такой, что позволил себе развалиться в нашем присутствии, когда все прочие на твоих глазах почтительно встали? Ты не знаешь нас?
Диоген. Не скажу, что знаю, но многочисленность твоей свиты и благородство осанки, а сверх того пышность, с какой ты себя подаешь, и высокомерная речь позволяют заключить, что ты можешь быть Александром, сыном Филиппа.
Александр. А кто же еще, кроме Александра во главе победоносной армии, явившей чудесные подвиги, под его предводительством покорившей мир[52], вправе притязать на твое уважение?
Диоген. Кто еще? Да мой портной, что сшил мне этот балахон.
Александр. Странный малый, интересно, как тебя зовут.
Диоген. Я своего имени не стыжусь: меня зовут Диогеном, и в этом имени столько же благозвучия, что и в Александре.
Александр. Я рад нашей встрече, Диоген. Я наслышан о тебе и давно хотел увидеться и, коль скоро фортуна предоставила такой случай, буду рад побеседовать с тобой, а поскольку тебя тоже не может не радовать наша встреча, проси нашей милости и, зная, нашу власть, испытай наше желание угодить тебе.
Диоген. Тогда, Александр Великий, я желаю, чтобы ты не загораживал мне солнце; ты застишь его лучи, и не в твоей власти восполнить утрату этой благостыни.
Александр. У тебя очень поверхностное представление о моей власти; правильнее думать, что я забреду в дальние края, все превозмогу и покорю многие народы с благой целью.
Диоген. Я не виноват, что у меня такое представление.
Александр. Знаешь ли ты, что я могу подарить тебе царство?
Диоген. Я знаю, что будь оно у меня, ты смог бы его отнять; и для меня нет ему никакой цены, если кто-то вроде тебя может отобрать его.
Александр. Ты тщетно хулишь власть, до которой покуда еще никто не досягнул. Разве смыл Граник кровь, которой я напоил его воды? Разве не усеяны еще белыми костями долины Иссы и Арбелы? И Суза не полна свидетельствами моей победы? И тебе неизвестны имена Дария и Пора? Разве не доходили до тебя стоны тех миллионов, что и доселе здравствовали бы в мире, не будь мой дух отважен и рука крепка? И сей сын Юпитера, завоеватель мира, боготворимый соратниками и наводящий страх на врагов, — что же, он для того жил, чтобы его власть попирал и отвергал его милостивое предложение какой-то нищий философ, жалкий киник, у которого все имущество — его балахон?
Создавая «Тома Джонса», Фильдинг уже знал, что рождается великая вещь. Несколько тысяч часов, проведенных за письменным столом в обществе героев романа, окончательно убедили Фильдинга, что талант комедиографа, которым наградила его природа, не пропал втуне. Явилась на свет несравненная комическая эпопея, и все сделанное до этого, как не велики собственные достоинства этих произведений, было, оказывается, лишь подготовкой к ней.Вступительная статья Ю. Кагарлицкого, примечания и перевод А. Франковского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие комедии развертывается накануне очередных парламентских выборов. Местные избиратели с мэром во главе в тревоге: похоже, в их захолустном округе на выборах будет представлена, за отсутствием иных кандидатов, лишь одна партия. Во что бы то ни стало нужно создать оппозицию, ибо отсутствие оной означает отсутствие подкупа избирателей. Сама мысль о такой «беде» приводит местных обывателей в негодование : ведь предвыборные взятки – надежный и привычный источник дохода. И вот обитатели «гнилого местечка» под предводительством властей отправляются на поиски кандидата, который смог бы быстро сколотить и возглавить оппозицию, а на выборах – выступить от ее лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Амелия» – четвертый роман Генри Филдинга, четвертый и последний.Группа задержанных ночной стражей правонарушителей предстает перед судьей Трэшером, творящим скорый и неправый суд; затем один из задержанных – капитан Бут – оказывается в тюрьме. В тюрьме он неожиданно встречается с красивой дамой, тоже арестанткой, которую он знал несколько лет назад и которую, к его изумлению, обвиняют в убийстве…
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В сборник вошли ранние произведения классика английской литературы Джейн Остен (1775–1817). Яркие, искрометные, остроумные, они были созданы писательницей, когда ей исполнилось всего 17 лет. В первой пробе пера юного автора чувствуется блеск и изящество таланта будущей «Несравненной Джейн».Предисловие к сборнику написано большим почитателем Остен, выдающимся английским писателем Г. К. Честертоном.На русском языке издается впервые.
В сборник выдающейся английской писательницы Джейн Остен (1775–1817) вошли три произведения, неизвестные русскому читателю. Роман в письмах «Леди Сьюзен» написан в классической традиции литературы XVIII века; его герои — светская красавица, ее дочь, молодой человек, почтенное семейство — любят и ненавидят, страдают от ревности и строят козни. Роман «Уотсоны» рассказывает о жизни английской сельской аристократии, а «Сэндитон» — о создании нового модного курорта, о столкновении патриархального уклада с тем, что впоследствии стали называть «прогрессом».В сборник вошли также статья Е. Гениевой о творчестве Джейн Остен и эссе известного английского прозаика Мартина Эмиса.
Юношеское произведение Джейн Остен в модной для XVIII века форме переписки проникнуто взрослой иронией и язвительностью.