Так это было - [26]

Вечер прошел оживленно. Разошлись по шалашам уже поздно ночью. Но до самого утра многие не спали, продолжая обсуждать услышанную новость.

В том же лесу, неподалеку от нас, располагались отряды Храпко и Балахонова.

Недели за две до моего прибытия усилиями нескольких отрядов партизаны разгромили взвод немцев и полицаев, охранявших мост по дороге на Глусск у Городка. Теперь все почивали на лаврах победы. В отрядной стенгазете с малейшими подробностями описывались все моменты боя, причем нашему отряду приписывалась главная роль. (То же самое я заметил и в стенгазетах других отрядов.) Читая восторженные сочинения, сопровождавшиеся рисунками с горами трупов противника, можно было подумать, что от побоища у Городка зависит исход войны.

Где-то в Рудобелке — может быть, у Павловского — подготовлялись другие планы, но пока что и наш, и другие отряды занимались главным образом продовольственными операциями.

Согласно инструкции, полученной свыше, реквизировать скот и другие продукты питания следовало в районах, контролируемых немецкими гарнизонами. Но ехать туда было рискованно. В большинстве случаев все необходимое добывали в ближайших селах.

Как-то ночью меня разбудил командир взвода. Я взял винтовку, и мы вышли из лагеря. На знакомой просеке уже стояли две запряженные телеги. Около них прохаживались трое партизан вместе с бородачом по фамилии Матюшкин. Командир взвода дал ему последние наставления, и подводы тронулись.

Выбравшись на дорогу, мы повернули влево. Нам с Нозиком Матюшкин приказал двигаться в головном дозоре. Мы медленно продвигались по заросшим обочинам дороги. На поворотах останавливались. Повернувшись к следовавшим за нами подводам, я чиркал несколько раз зажигалкой. Это был условный знак: впереди все спокойно.

Достигнув перекрестка, мы повернули влево. От моего спутника я узнал, что направляемся в сторону Брожи.

Так шли мы больше часа. Уже приближался рассвет. Небо на востоке посветлело. Запахло дымом жилья. Еще один перекресток — и мы повернули вправо. До деревни оставалось лишь несколько сот метров. Подводы остановились.

Почти совсем рассвело. На розовом горизонте отчетливо вырисовывались вершины сосен, а за ними, как ночные стражи, колодезные журавли.

К нам подошли два знакомых партизана из нашего отряда (Они, наверное, нагнали подводы в пути или поджидали их где-то в другом месте). Эти двое должны были проникнуть в деревню и подать нам знак. Поднятая на винтовке кепка должна будет означать, что в деревне все спокойно.

Мы подождали немного и двинулись вслед за ними. Остановились уже на околице. Матюшкин с одним партизаном нагнали нас как раз в тот момент, когда разведчики подали условный знак. Дальше двинулись уже вчетвером. Матюшкин давал наставления:

— Главное — не шуметь… Прислушиваться… Ежели свинья, овца или какая другая живность подает голос — тут же сообщить мне! Действовать по моему приказанию!..

Мы вошли в деревню. Разведчики находились уже где-то впереди. Их задачей было лишь наблюдение.

Мы разделились на две группы. Я остался в паре с Матюшкиным. Вдруг мой начальник остановился, приложив ладонь к уху.

— Здесь, — уверенно сказал он, тряся запертую калитку. Недолго раздумывая, он перелез через заборчик из частокола. Я последовал за ним, и мы очутились на узеньком дворе, в глубине которого виднелось маленькое строение. Оттуда доносилось повизгивание свиньи.

— Заколем её там, — тоном приказания бросил Матюшкин, доставая из оправы, висевшей на поясе, немецкий кинжал.

Мы не успели достигнуть двери сарайчика, как из дома появилась хозяйка. Высокого роста старуха, немного сгорбленная, вооруженная увесистой палкой с набалдашником, грозно наступала на Матюшкина.

— Ты это куда прешь, бандюга? — хрипло заворчала она. — Последнюю животину забрать хочешь?

Матюшкин оторопел. Он повернулся к старухе, держа приготовленный кинжал в вытянутой руке.

— Ты успокойся, мамаша! — угрожающе процедил он. — А то плохо будет!..

— Эка, напугал, — насмехалась та, пробираясь к двери. — Видала я таких вояк…

— Да пойми ты, старая!.. Нам без жратвы никак нельзя! За вас же воюем!..

— Вот и воюй с немцем, а не со мной!.. Ишь ты, храбрый!..

Старуха уже достигла двери и прислонилась к ней, подняв угрожающе палку, готовая защищать свою животину. Но Матюшкину такие сцены были, наверное, не впервые. Он быстро сообразил, что добром здесь ничего не выйдет. Быстрым движением вложив в оправу кинжал, он снял с шеи карабин и направил его на старуху.

— Ты что, старая ведьма? Против советской власти, значит?

Магическое напоминание о советской власти вызвало испуг у старой женщины. Легкая судорога пробежала по её морщинистому лицу. Поднятый набалдашник вяло опустился на землю.

Не снижая темпа наступления, Матюшкин сильным рывком левой руки выхватил палку и отбросил её за изгородь. Упоенный победой, он с силой отпихнул старуху в сторону. Пятясь, бедная споткнулась о лежащее бревно и тяжело повалилась на землю.

Матюшкин, сбросив щеколду, открыл дверь. Животное, почувствовав недоброе, забилось в угол. Щелкнув затвором, Матюшкин выстрелил. Поднялся страшный визг. Раненая свинья бросилась было к выходу, но Матюшкин уже дослал в ствол следующий патрон. Выстрел почти в упор в голову мгновенно добил животное.