Так это было - [75]

Ехали мы по незнакомым дорогам, но в общем-то ничем не отличающимся от дорог вокруг Берлина: те же леса, перелески, остовы кирпичных домов, брошенная техника.

Генерал встретил нас приветливо и попросил:

— Ну, рассказывайте, что вы видели своими глазами.

Борис красочно нарисовал картину бункера имперской канцелярии, а я рассказал о находке трупа Геббельса.

Поздно вечером мы посетили редактора армейской газеты И. Пекермана. Он очень был рад нашему приезду. У него уже собрались Вс. Иванов, Л. Кудреватых, А. Бек и другие писатели и журналисты.

За шумным ужином все разговоры крутились вокруг завтрашней поездки за Эльбу.

Некоторые наши собратья приехали в таком виде, что пришлось им срочно подыскивать «цивильный костюм», наскоро брить, стричь, в общем, приводить в «приличный» вид: едем-то в гости!

Редакция армейской газеты разместилась в просторном особняке. И мы ночевали здесь. Пекерман, как гостеприимный хозяин, чуть ли не всю ночь хлопотал, — только бы всем нам было хорошо и уютно. А потом он еще подсаживался то к одному, то к другому и начинал: «А помнишь…» И все мы вспоминали минувшие дни.

Дорога к Эльбе шла лесом. Мы волновались: давно ли наша «эмка» колесила в солончаках у Волги и по горным тропам у Моздока? А теперь вон блестит вдали лента Эльбы. На всем пути битые ящики из-под патронов, сгоревшие танки. Типичный ландшафт войны.

От плавно текущей Эльбы повеяло миром и покоем. Здесь же перед нами выросла символическая картина: оседланные дончаки пили воду из Эльбы. Фотокорреспондент Яша Рюмкин по достоинству оценил этот «мирный этюд» и сделал великолепный снимок, имевший потом успех.

Вскоре подошли катера. На первом из них уехал генерал М. Сиязов, который возглавлял нашу группу. На других — мы. Подплыли к левому берегу; справа стояли две огромные баржи, на которых толпились люди — бежавшие солдаты. Но среди них я видел и женщин и мужчин, одетых в штатское платье.

На берегу нас встретили американские офицеры. Один из них подошел к нам и пригласил в машину. Он был молод, красив, с хорошими манерами. Как только автомобиль тронулся, он представился: «Адъютант командира танкового корпуса, актер нью-йоркского театра миниатюр».

— А-а-а-а, все ясно, — сказал Борис.

Актер оказался человеком разговорчивым, знал русский язык и забросал нас вопросами: «Кто вы, какой армии, какого рода войск?» Мы отвечали кратко, не вдаваясь в подробности.

На большой скорости мы проезжали маленькие населенные пункты, где не только дома, но и все стекла в них были целы (мы отвыкли от этого, и нам это казалось странным). На протяжении всей дороги не было видно ни разбитых машин, ни пушек, ни даже пустых ящиков из-под снарядов, этих постоянных спутников любого боя. Нам казалось, что мы попали в край, не тронутый войной. Жители приветствовали нас, некоторые кричали по-русски: «Советской Армии салют!»

Наш спутник постепенно расширял круг своих вопросов, а Борис постепенно «закипал». Я это видел по его покрасневшей шее и по тому, как он несколько раз снимал очки, протирал стекла и, искоса глядя на меня, спрашивал: «Как тебе нравится?» Я чувствовал, что Борис отбросит сейчас «дипломатический этикет» и начнет изъясняться с актером театра миниатюр так, как он это умел делать, — горячо и с сердцем, а потому несколько раз тихо просил его: «Спокойно».

— Что вы так опоздали? — вдруг спросил американец. — Мы ждем вас уже две недели у Эльбы. Мы рассчитывали, что вы Берлин возьмете быстрее. Нехорошо, нехорошо…

Борис круто повернулся к нему и повысил голос:

— Вы не смеете так говорить! — Затем добавил: — Не имеете права. Вы не воевали, а маршировали, ваши танки не имеют опалин, у них нет не только вмятин, на них нет царапин. Они пришли к Эльбе и стоят под новыми чехлами. Посмотрите, посмотрите, — Борис показал рукой на танки, — они стоят под брезентовыми чехлами, новенькие, без единого пятнышка.

Американец несколько растерялся. После паузы Борис продолжал:

— Ко мне попала песенка, которую пели в начале войны немецкие офицеры, а теперь поют офицеры американские… — Борис достал записную книжку, поднес ее близко к глазам и прочел:

Гусиные печенки,

Седанские девчонки.

Гей-са! Бокал вина,

Веселая война!

Подохнешь от одышки,

Минуя городишки.

И — наша вся страна.

Веселая война.

Мы были в деле

Всего лишь три недели,

И кончилась сполна

Веселая война.

Американец улыбнулся.

Наконец подъехали к городку Клейтц. Мы видели, как на площади американский офицер, взяв под козырек, приветствовал генерала Сиязова:

— Командование американского корпуса ждет русских генералов и офицеров, — закончил он свое приветствие.

Оркестр сыграл бравурный марш, и из здания вышел низкорослый, худой, старый генерал Гилим. Он подошел к Сиязову, поздоровался, и они направились вдоль почетного караула. Оркестр исполнил «Интернационал», а затем американский и английский гимны.

Парад войск корпуса длился недолго. После этого солдаты были распущены, бродили здесь, на площади, шумели, веселились; где-то играла музыка. А генерал Гилим, демонстрируя демократизм, чокался у киоска с солдатами, хлопал в ладоши в такт танцующим.

Борис подошел к группе, стоявшей в сторонке. Он спросил солдат об их новом президенте Гарри Трумэне.