Так это было - [55]

Это был особый бой, не похожий ни на один другой, бой с открытым флангом, схватки в траншеях и в воронках от бомб, на небольшом плацдарме, где прямого пути не было, а нужно было быстро менять позицию, маневрировать, хитрить, не замечать мелких ранений. К тому же это был только «попутный бой», а впереди стояла стреляющая громада, за которую нужно было вести главное сражение.

Фашисты сопротивлялись с безумием обреченных, как раненые звери, ибо падение рейхстага для отборных эсэсовцев было не только потерей крупного опорного пункта, а самим крахом, концом фашистской Германии. И потому они шли на всё.

Рота Сьянова оказалась наиболее стремительной.

— Мои солдаты бежали навстречу огненной метели и кричали гулко и протяжно: «Урр… рра… а…», — рассказывал Сьянов об этом броске. — Их голоса тонули в грохоте стрельбы. Я часто обегал цепь, чтобы не потерять из виду людей. Дважды меня задело осколками — в правую ногу и в правое плечо. Но было не до перевязок… Перебегая от воронки к воронке, прячась за каменные плиты, срубленные деревья, преодолевая рвы и завалы, по-пластунски переползая открытые места, мы бежали по огненному морю, на каждом шагу рвались мины и снаряды. Многие пали, раненые отползали к воронке… Открыв огонь из всех видов оружия, моя рота бросилась в атаку… Я бежал впереди роты, и мне казалось странным, что я еще живой… Дожить до такой минуты! Мог ли я думать, что я, Сьянов, бухгалтер из села Семиозерное Кустанайской области, поведу роту на штурм рейхстага! Осколки свистят, а я бегу, и вместе со мной — вся рота… Мы бросились на ступеньки рейхстага… Бык, Богданов, Светличный, Щербина, Прыгунов, Руднев, Кузьма Гусев, Берест, Егоров, Кантария, Якимович, Лука Иванович Кавтунов и его сын Николай Лукич… В это время немецкий снаряд разорвался между высокими колоннами. Осколок пронзил Якимовичу грудь, и он упал замертво с поднятой рукой, в которой сжимал гранату. Кровь Вадима Якимовича запеклась на плитах. Мы уже знали, что погибли Пятницкий, радист Гирский, Евдокимов, Ищанов. Когда мы оказались на широкой лестнице, на нас посыпался огненный град. Гитлеровцы стреляли из всех окон… Но мы уже коснулись толстых стен рейхстага. Перед нами высилась огромная, в нескольких местах разбитая снарядами дверь, уставленная кирпичом. Мы закидали проломы гранатами. В стенах тоже много было проломов, и наши бойцы проникли через них в рейхстаг.

Только накануне штурмующие сдали тяжелейший экзамен, атакуя и очищая от врагов «дом Гиммлера». Может ли быть что-либо серьезнее?

Но никто не знал, что «поле боя» внутри рейхстага имеет особенности: коронационный зал с колоннами, множество комнат, лестниц, ниш, статуй, балконов. Ко всему этому нужно было приспосабливаться в ходе боя. И первое, что увидели солдаты роты Сьянова, — это феерическую картину огненных пулевых трасс, летящих в разных направлениях и с разных высот в туманной дымной темноте… Бой с площади переходил в большое незнакомое здание, сначала в вестибюль, а затем в коронационный зал.

Рота Греченкова ворвалась в здание с южной стороны, как раз со стороны Тиргартена и Бранденбургских ворот. На их пути был невысокий кирпичный домик с подвалом. Командир роты спустился и встретил там германского полковника, который хорошо говорил по-русски.

— Здесь наша медицинская часть, — сказал он, — я вас приветствую и предлагаю подземным ходом, идущим от нас в рейхстаг, пропустить ваших солдат.

Греченков переглянулся с Литваком. В это время командир роты заметил, что стол, стоявший посреди комнаты, зашевелился. Из-под стола вылез долговязый генерал медицинской службы.

Греченков отправил немецкого генерала в тыл, к Шатилову, а от предложения полковника отказался. Когда вылезли наружу, то увидели, что пулеметный расчет сержанта Шевченко ведет огонь по гитлеровцам, наседавшим со стороны Бранденбургских ворот. Этот короткий бой отвлек их внимание от центрального входа, куда врывались солдаты Ильи Сьянова. В это же время взводы Литвака и Лужникова были уже у «парламентского входа» в рейхстаг, с его южной стороны. Двери оказались открытыми. Это был единственный ход для связи фашистского гарнизона рейхстага со своим командованием. Именно в эти двери ворвались Литвак, Лужников, Досычев, Лысенко, Такнов, Булатов, Бородулин, Гавришев, парторг батальона старший лейтенант Исаков. Вместе с ротой был и Петр Греченков. Это он, рабочий Метростроя, с первого же дня войны взявший в руки автомат, вот теперь, 30 апреля, привел свою роту к депутатскому входу.

Когда рота оказалась в темном коридоре, который вел в коронационный зал, неожиданно послышался голос: кто-то на русском языке вещал по радио:

— Русские солдаты, с вами говорит комендант рейхстага. Не верьте своим комиссарам и командирам. Вас вошло 50 человек, я считал на пальцах. Если вы не уйдете через пять минут, будете уничтожены, у меня две тысячи солдат.

— Я посмотрел в глаза своим бойцам, — рассказывал Греченков, — и понял, что они не только не испугались, но готовы были сразу же идти в атаку…

И пошли. Они врывались в каждую комнату, бросали туда гранаты, «обрабатывали» автоматами и шли дальше. Некоторые фашисты убегали, другие дрались до последнего патрона. Рота продвинулась к коронационному залу. Там она и встретилась с бойцами роты Сьянова.