Так это было - [3]

Люди шли с флагами, со значками в петлицах, с красными транспарантами, на которых на разных языках было написано одно слово: «Освобождение». В этом потоке видны были велосипеды, тележки, тачки с узлами, с ящиками и сундучками, детские коляски. Их сопровождали измученные, испуганные мужчины с желтыми, небритыми лицами, сгорбленные, в рваной одежде. Тут же шли худые женщины с детьми на руках, юноши, девушки, старики. У многих из них растерянные глаза, в которых и радость освобождения, и боязнь пока близкого фронтового огня.

Регулировщик привычными глазами смотрел на всю эту картину, изредка поглядывая на самодельную карту, командовал флажком.

— Иди ось туды, — показывает регулировщик мужчине с чемоданом на группу людей, стоящих под деревом. — Пийдете до Кульма.

Показалась колонна с французским флагом. Послышалась веселая песенка.

Гулый указывает на длинную, усаженную липами дорогу.

— До Шенфельда, — крикнул он им и улыбнулся.

— Мерси, — ответил какой-то человек в мятом костюме. Он театрально взмахнул серой, в пятнах, шляпой.

— Бельгийцы ось туды… До Розенталя.

Колонна свернула с дороги, и на ее место вышла другая группа шумных людей, тоже пестро одетых и тоже глядящих по сторонам.

— Голландцы, чуете, голландцы! Вам треба ось на ту дорогу, до Зоннеберга. Разумиете?

Зоннеберг, Зоннеберг, Зоннеберг… — послышалось из толпы.

Голландцы прошли. За ними двигались чехи, хорваты, русские, украинцы, поляки…

Когда мы подошли к Гулому, обнялись, а затем начали вспоминать Кубань и станицу Абинскую, он чуть было не просмотрел целую колонну, прошедшую мимо него.

— Бачите, уся Европа через мий перекресток пишла! Теперь моя работа ось яка велика, — и он поднял большой палец.

А по дороге все шли и шли люди, благодарно глядевшие на этого пожилого, но еще черноусого, доброго человека, ставшего для них олицетворением воина-освободителя.

Это было 19 апреля 1945 года.

20 апреля

Сто миллиардов свечей в лицо врагу. — Поездка вдоль фронта. — Первый артиллерийский залп по Берлину. — Знакомство с генералом Переверткиным. — Встреча с Максимом Чубуком. — Курс на север, к Цоссену. — У врага, в подземелье

Несмотря на то что Одер был последним крупным водным рубежом, за ним оставались еще реки, Зееловские высоты, каналы, овраги, огромное предполье, изрезанное траншеями и подготовленное к длительной обороне. Все дороги от Одера вели к Берлину. Наши войска двигались на запад. Сражения шли по всей линии 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Армии генерала Ф. Перхоровича и ударная генерала В. Кузнецова вели успешные бои и прорвали третью полосу и внешний оборонительный обвод. До берлинского кольца оставалось 10—12 километров. Одновременно танкисты генерала С. Богданова оторвались от пехотных частей и обходили Берлин с северо-запада. С востока шла ударная армия Н. Берзарина и гвардейская — генерала В. Чуйкова.

…Пять дней назад два наших фронта — 1-й Белорусский и 1-й Украинский — начали наступление. Мы, военные корреспонденты, слышали о нем давно. Но когда именно оно начнется и в какой из армий нам нужно быть, чтобы попасть на направление главного удара, не знали.

Наши попытки заранее узнать что-нибудь о готовящемся сражении ничего не давали. Генералы отмалчивались или, улыбаясь, отвечали ничего не значащими фразами. Так уж повелось: командующие считали нас слишком любопытными, а мы их — чересчур скрытными.

…Рассветные часы исторического 16 апреля, когда 40 тысяч орудий и минометов громыхнули по одерскому левобережью, а 100 миллиардов свечей осветили прибрежное поле боя и ударили в лицо врагу, мы встретили в армии, которой командовал генерал В. Колпакчи.

Невероятный грохот, туман, вставший пеленой над рекой, и бьющие лучи прожекторов, непрерывный гул, короткие приказы создавали нервное напряжение. Мы тоже ходили по траншеям, встречались с офицерами, жались к деревянным стенам, чтобы дать дорогу, задавали им, по всей видимости, неуместные в той обстановке вопросы и получали односложные ответы.

А над головой гремел огненный вал. Под ногами дрожала земля. Нас охватила оторопь. Орудия, ракеты, танки прицельно били из-за наших спин. Начало светать. Яркие лучи прожекторов освещали огромную бурую стену из дыма, песка и бетона, повисшую над передним краем противника.

Утром, когда туман рассеялся, а разрывы слышались все дальше, мы вышли из траншеи и, возбужденно делясь первыми новостями, прогуливались по редкому лесочку тонких сосен, опаленных огнем и бог весть как уцелевших. Мы тогда еще не понимали всего смысла событий, происходивших вокруг нас, да и не знали их масштабов.

Нам говорили пленные: «На передовой — ад, бешенствует артиллерия, мы были убеждены, что русские применили новое секретное оружие».

Позже нам стало известно, что германское командование, надеясь отстоять свою столицу и избежать капитуляции, мобилизовало на защиту Берлина миллионную армию, свыше 10 тысяч орудий и минометов, 1,5 тысячи танков и штурмовых орудий, 3,3 тысячи самолетов. Все это давало возможность врагу упорно обороняться. Пехота, танки, авиация, артиллерия всех видов, отряды, вооруженные фаустпатронами, сопротивлялись с отчаянием смертников.