Так это было… - [22]

Или вот ещё история. В апреле 1968 года всплыли мы как-то днём в Атлантике южнее Англии после урагана. Волны, как говорится, «выше сельсовета», море кипит, дождь, ветер. А в это время как раз перелёт птиц шёл. Всплыли, а на лодку птицы налетели. Похожие на дроздов, но не наши, чубатые какие-то. Измученные, мокрые. Потрепал их ураган, с пути сбил. Погибли бы, наверное. А тут островок из океана появился. Ну, и кинулись они спасаться. За корпус мёртвой хваткой цепляются. Их волной накрывает, гибнут они, но даже мёртвые коготков не отпускают. А на мёртвых другие садятся. На этих другие, и так далее…. Редкое зрелище! Огромные шевелящиеся кучи на корпусе образовались. Многие сотни, тысячи птиц! Везде птицы! Над лодкой вьются, на мостик под ноги падают. На выдвижных устройствах, в ограждении и на ограждении рубки, на вахтенном офицере и сигнальщике сидят! Не боятся. Обессилили. В руки можно взять.

Между тем распогодилось. Солнышко появилось. И хоть ветер ещё ледяной и сильный был, оживать птицы стали. Обсохли, повеселели. Над лодкой, и особенно на мостике, дурдом. Гвалт, писк, треск крыльев, мельтешение. У вахты над головой, под ногами, на голове, руках, плечах, везде птицы. Вахтенный офицер, сигнальщик отмахиваются, горизонт наблюдать надо. Куда там! Не видно ни черта! И что характерно, ни одного помёта, ни на корпусе, ни на вахте нет. Не кушают птицы во время перелёта.

Между тем на мостик вышел начальник штаба дивизии, старший на борту. Непорядок, говорит. Горизонта не видно. Так и до беды недалеко. Погружаться надо. А сам птицу первую поймал и рассматривает. А птаха шустрая такая: пищит, клюётся, вырывается. Не знаю почему, начштаба эту птаху вниз в центральный пост с собою взял, но только вырвалась она у него там. А в центральном посту у плафонов в хамском расслаблении, в тепле и уюте «Стасики» сидели. Увидела их птаха и ну клевать с ходу, только крылышки тараканьи в стороны летят. Понравилось это начальнику штаба. Умилился он сильно и говорит: «Запустите её ко мне в каюту вместо доктора, у меня там тараканов полно!», – а сам в штурманскую рубку пошёл. Погрузились мы и начали отрыв от противолодочных сил.

Наконец готовность объявили, и начштаба в каюту пошёл. Вдруг слышим вопли, виртуозный мат, проклятья, грохот, писк. Вылетает он из каюты вместе с птицей в руке, а за ними вонь ползёт такая…. Начштаба орёт: «Чтобы этой заср…ки не видел больше! Выбросить её нах…!». Оказалось, птица с голодухи так рьяно на тараканов в каюте набросилась, что обожралась…. Ну и прослабило её малость. Правда, этой малости с лихвой хватило не только на постельное бельё начштаба, но и на карты, радиограммы, секретные и совершенно секретные руководящие документы. Никто из нас до этого даже представить себе не мог, что одно симпатичное птичье тельце способно произвести на свет столько дряни и вони.

А вот ещё один случай, рассказанный мне моим другом подводником:

– В 1979 году была предпринята, возможно, единственная в своём роде попытка использовать тараканов в качестве индикатора чистоты и газового состава воздуха в отсеках подводной лодки. Я тогда старпомом был, а старпом, как известно, на дизельных подлодках исполняет обязанности начальника химической службы.

Докладывает как-то на исходе седьмого месяца автономки подчинённый мне химик-санитар-подводник, что в отсеках ни одного исправного прибора ПГА-ДУМ (прибор газового анализа на двуокись углерода, модернизированный) не осталось. Роняют их матросы. А там оптика. Нежный прибор. Я сгоряча: «Как? Со своим прибором ходи, но чтобы каждый час, как положено, содержание углекислого газа в отсеках фиксировалось!». Ходит химик, измеряет. Упорный такой татарин. Пока из носа в корму дойдёт – час проходит. Обратно идёт. Сам ведь знаешь, какой ПГА – ДУМ прибор «совершенный». Наконец надоело ему ходить взад-вперёд. Голову, говорит, помыть некогда, не говоря уже о сне. Халтурить химик стал. Однако вскоре пойман был и выдран, конечно. А после того, как выдрали бедолагу, стали мы с ним думать, как из положения выйти. И здесь, не помню уже точно у кого, родилась мысль использовать для этих целей «коллег» наших меньших – «Стасиков». Ведь одним же воздухом дышим!

Давно замечено было, что организм у тараканов на газовый состав воздуха в отсеках реагирует примерно так же, как человеческий. Например, после всплытия и вентилирования отсеков в атмосферу очень активным таракан становится. Прытким, весёлым. С аппетитом всё ест. Усами шевелит бойко. Размножается, опять-таки. А если около 1 % СО в воздухе, то таракан сникает как-то. Вялым становится. Усами почти не шевелит. Капризен и разборчив: из корма не равнодушен только к сгущёнке. К размножению интерес слабый. Ну и так далее. Вплоть до полной обездвиженности и потери всякого интереса к жизни при 2,5 %. Даже массовые самоубийства в это время у них случаются. В кают-компании пачками с подволока в тарелки с горячим борщом бросаются. В лапках силы нет.

Решили мы с химиком эти особенности тараканьи с пользой для дела применить. Отловил химик несколько десятков молодых и здоровых «стасиков» и по банкам стеклянным с герметическими крышками рассадил. В каждой банке воздух разного газового состава. От свежего, морского до воздуха с содержанием 2,5 % СО. Шесть банок с градацией в пол процента. Наблюдение пристальнее установил. Особенности поведения в специальном