Таинственный пасьянс - [58]

Сказав несколько шутливых слов о маме и древних греках, папашка спросил:

— Может, хочешь выпить бокальчик вина? Я, во всяком случае, не откажусь, но скучно пить вино в одиночку.

— Во-первых, вино — это не ликёр, — сказал я. — А во-вторых, я ещё маленький.

— Я закажу то, что тебе понравится, — решительно сказал он. — А взрослым ты станешь уже совсем скоро.

Он подозвал официанта и заказал бокал красного мартини мне и рюмку метаксы себе.

Официант с удивлением поглядел на меня, потом на папашку и спросил:

— Вы не ошиблись?

Папаша замотал головой, и дело было сделано.

К несчастью, напиток в бокале оказался сладким и вкусным, и кусочки льда приятно освежали его. Поэтому за первым бокалом последовал второй, а может, и третий, и наша ошибка стала фактом.

Я побледнел, как бумага, и рухнул на пол террасы.

— Милый мой, я этого не ожидал, — огорчился папашка.

Он проводил меня в номер, и больше я ничего не помню, кроме того, что во сне чувствовал себя отвратительно. И, по-моему, папашка тоже.

ШЕСТЁРКА БУБЁН …время от времени они спускались оттуда и смешивались с людьми…

Мне надоело, что папашка постоянное прикладывается к бутылке, — вот первое, о чём я подумал, проснувшись наутро.

Моему отцу досталась самая умная голова из всех, какие только можно найти севернее Альп. И эта голова медленно отуплялась содержимым всех выпитых им бутылок! Я решил, что этот вопрос мы с папашкой должны решить до того, как встретим маму.

Но когда папашка вскочил с кровати и тут же заговорил об Акрополе, я посчитал, что всё-таки лучше дождаться конца завтрака.

Папашка попросил у официанта вторую чашку кофе и закурил сигарету, потом развернул карту Афин.

— Думаю, ты не будешь возражать, что это зашло уже слишком далеко? — спросил я.

Он с удивлением поднял на меня глаза.

— Ты понимаешь, о чём я говорю. Мы уже много раз говорили о твоей привычке прикладываться к бутылке, но когда ты стал вовлекать в это и своего сына, по-моему, ты перешёл границу дозволенного.

— Мне очень жаль, Ханс Томас, — сразу признался он. — Видно, тебе действительно ещё рано выпивать.

— Так и запишем. Но ты и сам мог бы немного сбавить темп. Будет жаль, если единственный джокер Арендала превратится в самого заурядного пьяницу.

Он не знал, куда деваться от нечистой совести, и мне сразу стало его жалко, но я не мог постоянно гладить его по шёрстке.

— Я это обдумаю, — сказал он.

— Тогда, по-моему, с этим не следует медлить. Не уверен, что мама придёт в восторг от неопрятного философа, который к тому же всегда бывает под банкой.

Он заёрзал на стуле. Не очень ему было приятно выслушивать такие нравоучения от сына. Поэтому я даже удивился, когда он сказал:

— Я совершенно с тобой согласен, Ханс Томас.

Его ответ обезоружил меня, и я решил, что на первый раз хватит. Меня поразило ещё одно. Почему-то я вдруг понял, что не всё знаю об отъезде мамы.

— Как мы попадём в Акрополь? — спросил я, глядя на карту.

И мы снова вернулись к древним грекам.

Чтобы сэкономить время, мы на такси доехали до Акрополя. Там мы поднялись по аллее, идущей по горному склону, и через ворота попали уже на территорию храмов.

Самый большой из них назывался Парфенон.

— Невероятно… — сказал папашка, ходя взад и вперёд перед храмом. — Просто невероятно!

Погуляв довольно долго по Акрополю, мы осмотрели сверху два древних театра, лежавших у подножия отвесного горного склона. В более древнем иногда показывали трагедию о царе Эдипе.

Наконец папашка указал мне на один из камней и велел сесть.

Так началась большая лекция об афинянах.

Когда она закончилась и солнце стояло так высоко, что тени почти исчезли, мы стали осматривать храм за храмом. Папашка показывал то туда, то сюда, объяснял мне разницу между дорическими и ионическими колоннами и обратил моё внимание на то, что в Парфеноне нет ни одной строго прямой линии. Внутри этого огромного здания стояла одна-единственная статуя богини Афины, которая была покровительницей Афин.

Я уже знал, что греческие боги жили на Олимпе, высокой горе на севере Греции. Но время от времени они спускались оттуда и смешивались с людьми. Они представляли собой нечто вроде больших джокеров в человеческой карточной колоде, сказал папашка.

Наверху тоже был маленький музей, но я опять взмолился, чтобы папашка разрешил мне не ходить в него. Он сразу согласился, и мы договорились, где я буду его ждать.

С таким замечательным экскурсоводом, как папашка, я бы, конечно, пошёл в любой музей, если бы не знал, что в кармане у меня кое-что лежит.

Я выслушал всё, что папашка рассказал о древних храмах, но не мог в то же время не думать о том, что случилось на празднике Джокера. В праздничном зале на том загадочном острове пятьдесят два карлика образовали большой круг, и теперь каждый должен был произнести свою фразу.

СЕМЁРКА БУБЁН …похоже на маскарад, где гостям предложили одеться картами из карточной колоды…

♦ "Карлики сидели и болтали, перебивая друг друга, но вот Джокер хлопнул в ладоши.

— У всех готовы фразы для Игры Джокера? — спросил он у собравшихся.

— Да-а… — хором отозвались карлики.

— Тогда произнесём свои фразы! — объявил Джокер.

И все карлики одновременно произнесли заготовленные ими фразы. Несколько секунд слышались все пятьдесят два голоса. Потом наступила мёртвая тишина, казалось, что сеанс на этом окончен.