Таинственный чучуна - [21]

В верхоянских наслегах были распространены рассказы о мюленах — бюлюнах (врагах). Их представляли как какое-то вражеское, но вовсе не дикое племя. Уроженец Мямяльского эвенского рода Голиков рассказал, что слышал предание о том, что бюлюны когда-то нападали на верхоянских эвенов и якутов, уводили в плен женщин и девушек, угоняли оленей. Один из местных охотников, взятый группой бюлюнов в качестве проводника, завел их в ущелье, где и погиб с ними от снежного обвала, другую часть врагов будто бы перебили его родичи.

Ничего существенно нового в рассказах о бюлюнах не содержалось. Я уже склонялся к мнению, что в Верхоянском районе отсутствуют легенды о диких людях. Однако кое-что о них мне все же поведал Алексей Божедомов, хранивший в своей памяти необыкновенный запас преданий, легенд, рассказов и воспоминаний о старине. В наслеге он пользовался большим авторитетом. Седоватый, с бородкой клином, высокого роста, в черных торбасах с волчьими наколенниками, в меховой безрукавке, он держался степенно, с достоинством, но в то же время просто и непринужденно. Божедомов знал родословные, хорошо помнил охотничьи правила и обычаи. Работать с ним было легко и интересно. Однажды, когда зашел разговор о необыкновенных происшествиях, Божедомов рассказал следующее.

В дни его молодости (своего возраста он точно не знал, но считал, что ему лет шестьдесят) разнесся слух о каких-то странных существах, ворующих пищу из амбаров. Ценных вещей они не похищали. Необычайное заключалось в том, что голодный мог получить эту же пищу открыто. Зачем тайно забираться в амбары? В тот год поздней осенью в одном наслеге пропала девушка. Ее долго искали, но не нашли. Решили, что она ушла, заблудилась, лишилась от страха ума и погибла. Однако весной она вернулась в отчий дом в ободранном платье, но невредимая. На расспросы не отвечала. Единственная сказанная ею фраза — «Они двое кормили меня зайцами». В себя она так и не пришла. Стала странная. Старики решили, что ее похитили какие-то дикие. После этого женщины и девушки долго боялись одни выходить из юрт с наступлением темноты.

Позже несколько человек подтвердили рассказ Божедомова об этом случае. Однако никто из них также не мог указать, в каком именно наслеге произошло похищение. Само происшествие описывалось в общем одинаково. Расхождения заключались в деталях. Рассказчики отвергали мое предположение о том, что похититель мог быть из беглых каторжников. По их представлениям, беглый пошел бы к людям. Обычай гостеприимства свят. Кто стал бы требовать у гостя документы? Конечно, это звучало наивно, но какая-то доля истины в словах моих рассказчиков была.

Переезжая из поселка в поселок, из бригады в бригаду, в декабре мы добрались до верховий р. Бытантай. От Саккырырского района нас отделял хребет, преодоление которого отняло несколько дней и не обошлось без жертв. При переходе два оленя пали. Одну нарту с грузом проводники вынуждены были оставить на дороге. Запомнился переход через наледь. Поверх льда, несмотря на пятидесятиградусный мороз, текла вода и клубился пар. Объехать это гиблое место не представлялось возможным: реку далее сжимали утесы. К счастью, накат воды оказался неглубоким, вещи не промокли. Торбаза (меховые сапоги) оказались мокрыми до колен, влага быстро замерзала и образовывала корку льда, но внутрь меховых чулок вода не проникла. До стоянки мы добрались, не меняя обуви. Переобуваться на пятидесятиградусном морозе — дело не из приятных, но иногда приходится. Остальная часть пути уже не представляла трудностей.

В Саккырырском районе мы занялись изучением расселения отдельных групп эвенов, особенностями их промыслового хозяйства, выяснением маршрутов кочевий оленеводов. Собирая материал, я поинтересовался, насколько популярны среди местного населения легенды о чучуне. Один из моих собеседников вспомнил сказку об одноногой, одноглазой прыгающей чулугды, назвав ее чучуной. Более интересный рассказ удалось записать от старушки Марковой. Она кочевала в низовьях Лены, жила в Верхоянском районе, свободно говорила по-якутски.

— Чучуна, — заявила Маркова, — дикие существа, появляются летом, свистят, пугают людей. Убивают таких диких около моря. Обороняются они луком. Рассказывают, один чучуна украл ребенка, а другой выкрал девушку и жил с ней полтора года. Забеременев, она убежала к родителям. Рассказала им, что жили они в теплой землянке, что чучуна — хороший охотник. Он кормил ее сырым мясом и салом оленей. Оленьи кожи не выделывал. Когда чучуна пришел за ней, люди застрелили его. Вскоре она родила сына. Когда он подрос, стал спрашивать, где его отец. Ему не отвечали. Хотел мстить за отца. Вот его и застрелили.

Бесхитростное повествование Марковой было похоже на то, что мне довелось слышать на Яне. Любопытно было то, что фантастическая версия по существу бытовала наряду с реалистической. Легенды о чучуне, записанные в Верхоянском и Саккырырском районах, в общем соответствовали собранным в низовьях Лены. В целом все же получалось, что в глубинных континентальных районах Якутии легенды о чучуне имели меньшее распространение, чем в приморских тундровых. Вскоре я получил дополнительную возможность 6 этом убедиться.