Таинственный Босх: кошмары Средневековья в картинах художника - [27]
На внешних сторонах створок изображен мир на третий день его творения, как это описано в Библии (иллюстрация 51): «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог тьму, подобно тому, как небеса, вода и твердь были созданы». После, согласно Книге Бытия, он создал растительность — «зелень, траву, сеющую семя по роду её, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его» (Книга Бытия 1:11–13). То, что ангелы уже пали, привнеся в мир зло, проиллюстрировано неземными растениями, заполняющими все пространство. Наверху картины цитируется десятый стих Псалма 33, который обычно относится к заповедям о Творении, повторяющийся в Книге Бытия: «Ipse dicit et facta sunt, Ipse mandavit et creata sunt» — «ибо Он сказал — и сделалось; Он повелел — и явилось». Эта фраза подкреплена фигурой господа Бога слева наверху, рядом с надписью. Такой образ широко использовался и, с точки зрения символических общих моментов, располагался на том же уровне, что и цитаты из Псалтири. В отличие от стандартного изображения Господа Всемогущего и детального изображения земной поверхности, Босх передает идею противоположности духа и материального мира посредством картины.
Босх изображает обнаженные тела плоско, в двухмерном виде, таким образом тощие, хрупкие силуэты человеческих существ никак не ассоциируются с плотью — хотя это не делает их поведение менее греховным.
Внутренняя сторона впечатляющего триптиха стала вызовом для современных толкователей. Как и в случае с «Возом сена», центральная часть вызвала множество споров, несмотря на договоренность относительно изображенных деталей. В трудах по истории искусства такие изображения часто описывались с помощью немецкого термина Wimmelbild, который можно интерпретировать как «сцена кавардака», подходящее понятие для практически неподдающегося описанию скоплению образов и событий (иллюстрация 52). Группы обнаженных мужчин и женщин четко отделены на разных частях картины — кто-то спереди, кто-то в центре и кто-то сзади (см. иллюстрацию 10). Они все неопределенного возраста. Здесь нет детей или пожилых людей, хотя есть темнокожие люди, а некоторые даже покрыты пушистой шерстью. Объединенные в группы, они выглядят как пришельцы, в особенности в сравнении с неестественным размером растений и животных. Они жадно поглощают ягоду, они кормят кого-то, или же кто-то кормит их. У многих на голове или в руках рыба. Многие женщины и мужчины нежно друг друга трогают — одна пара сидит в пузыре, другая торчит из ракушки. Один мужчина поднял цветок, чтобы ударить им по обнаженным ягодицам с торчащим из них букетом другого человека. Изображенное здесь граничит где-то между эротическими иносказаниями и явной сексуальностью. Визуальный язык Босха, однако, не имеет ничего общего с порнографией. Все благодаря тому, что Босх изображает обнаженные тела плоско, в двухмерном виде, таким образом тощие, хрупкие силуэты человеческих существ никак не ассоциируются с плотью — хотя это не делает их поведение менее греховным.
Если бы центральная часть потерялась, то никто бы и не сомневался, что на ее месте должна была бы быть картина Страшного суда. Еще больше вызывает удивление, что искусствоведы проводили так много времени, дискутируя, толковать ли центральное изображение в положительном или отрицательном ключе, показан ли на ней невинный рай или наихудшие пороки человечества.>[232] Причина этого в том, что грехопадение человека не четко изображено на левой створке, в отличие от других картин Босха на эту тему (см. иллюстрации 42, 48). Основываясь на этом наблюдении, многие ученые рассматривают центральную часть, руководствуясь вопросом «А что, если?» — каков был бы мир, если бы Адам и Ева не согрешили. Босх, однако, не изображает идиллическую ситуацию. Это далеко от изображения Эдема на левой створке, где мастер показывает уже знакомое по другим его работам зло. Простые рептилии демонстрируют присутствие зла так же, как и кот на переднем плане, который ловит мышь (см. иллюстрацию 36). Первые люди не избегут своей участи, по мнению Святого Августина и многих средневековых теологов, которые считали, что грехопадение происходит именно в тот момент, который впоследствии изобразил Босх: когда Адам отворачивается от Господа и поворачивается к женщине, которая ему дана в качестве физического партнера. Именно поворот к физическому определил дальнейшее библейское сказание. Все детали картины нужно рассматривать по правилам теологии, даже идиллическую картину на центральной панели.
Дионисий Картузианец был одним из первых, кто указал на ошибочное представление, что зло уродливо по одной простой причине — «в мире нет более омерзительной клоаки, чем нераскаявшийся грешник или порочный человек, но с очень приятной внешностью».
