Таинственные страницы - [2]

Однажды по какому-то случаю сошлись люди разных родов. Каждый из них взял с собой запас еды. Только человек из рода Тьорангун не взял ни юколы, ни свежей рыбы. После сытной трапезы у костра кто-то забросил в море обглоданный хвост печёной горбуши. И человек из рода Тьорангун, рискуя погибнуть, бросился в море и достал этот хвост.

С тех пор злые соседи, поедут ли в гости в отдалённые стойбища или примут у себя гостей из дальних стойбищ, потехи ради обязательно расскажут о том, как голодный человек из рода Тьорангун едва не отдал жизнь, чтобы достать со дна моря обглоданный хвост горбуши.

ЗАЧЕМ НУЖНЫ КЛУБНИ САРАНКИ?

На Миф-тёнгре есть река Каркк-хыф-эри. По-русски название звучит как «Река, у которой копают саранку». Зачем нивхи копали саранку?

Нивх кормится морем, тайгой, добывая рыбу, морского и лесного зверя. Но в его меню обязательно входит и растительная пища: ягода, орехи. А во время родовых праздников (медвежьи праздники, поминки, кормление хозяина моря) готовят мос — «пищу богов».

Мос — это студень, приготовленный из рыбьей кожи и ягоды. Иногда в него входят и клубни саранки.

Но основное назначение клубней саранки — жертва для многочисленных у язычников больших и малых «хозяев», будь то «хозяин» моря или тайги или «хозяева» угодий, рек, сопки или просто какой-то скалы или болота, от которых якобы зависит жизнь нивха или успех какого-нибудь конкретного дела. Подъедет усталый рыбак к берегу залива или реки, разведёт костёр и, прежде чем самому поесть, «покормит» хозяина огня: бросит в костер сушёный клубень саранки. А перед тем как лечь спать, «покормит» хозяина местности — разложит под кустом клубни саранки, бросит щепотку табаку и скажет: «Дух счастья, если ты есть, не покидай меня! Чух!»

В детстве я любил ходить вместе с бабушкой копать саранку. Иногда нам удавалось накопать клубней на полный подол бабушкиного х'ухта. И тогда бабушка разводила небольшой костёр, пекла клубни и угощала меня «пищей богов». Это были радостные, светлые дни в моём детстве.

Помню, когда впервые покормила меня, мальчонку, картошкой. Мне она понравилась. И я авторитетно заявил:

— Вкусная. Похожа на саранку.

НИВХИ-ОЛЕНЕВОДЫ И НИВХИ-ПТИЦЕВОДЫ

Нивхи были не только рыбаками и охотниками. Кое-кто нашёл, что оленеводство тоже может кормить. Но нивхи-оленеводы редко отрывались от моря. Чаще всего они связывали таёжных ороков родственными отношениями. И олени нивха-тестя паслись в стаде орока-зятя. Лишь изредка нивх выезжал в тайгу к зяту-ороку. Как правило, любящий тесть привозил зятю гостинцы и подарки: нерпичье сало, круги лахтачьей кожи на арканы — награда за усердие. При этом нивхи и ороки изъяснялись между собой на нивхском языке.

Оленей использовали при перевозке тяжести (волоки лодок), а также на мясо.

Были нивхи-птицеводы. Нивхи ловили орлят и гусят. Нивхи давно заметили, что орлы и гуси хорошо переносят неволю. Почти у каждого жильца в стойбищах можно было видеть нёнё-раф — гусиные домики и на нашесте — величавого орла.

Перья орлов и гусей пользовались громадным спросом у энак-качнг — «пришлых иноплеменных людей» (китайских, русских купцов).

На Миф-тёнгре есть озеро, на котором паслись полуручные табуны гусей. Озеро, река и бывшее стойбище так и назывались Мати-нгар от слова «нгар» — «табун гусей».

К'ЭНГ-ВАР-Т'ЛЫ

Мыс К'энг-вар-т'лы (мыс Марии) у жителей Миф-тёнгра пользуется большой известностью. Бурное море, подводные и надводные скалы заставляют относиться с себе почтительно. Если нивх обогнул конец мыса — считается, путь пройден благополучно.

Высокий скалистый мыс далеко отбрасывает сплошную тень. И человек, идущий на лодке вдоль берега с северо-востока на юго-запад, не выходит из тени. А если найдёт туман, человек едет вовсе в темноте. А дорога опасная, каждый миг можно ожидать неприятные сюрпризы. И вот наконец обрывается высокий мыс, и человек выходит из тени. И как бы в вознаграждение за мужество над головой будто прорывается небо, и солнце светит ослепительно и щедро, что по-нивхски звучит К'энг-вар-т'лы.

ЛЕНИВЫЙ ЧЫЙВЫНГ И ХВАСТЛИВЫЙ ЧВЫНЫНГ

Как-то охотники из рода Чыйвынгун пошли по следу медведя. Прошли прибрежные бугры, болото, вышли на возвышение, сплошь усыпанное ягодами. Охотники наверняка знали, что медведь пасётся где-нибудь на ягоде, и, приготовив луки и копья, начали осторожно обшаривать кусты.

Один из них — ленивый и нерасторопный — жадно набросился на ягоду и стал пригоршнями отправлять в рот. Наевшись, он не последовал за другими охотниками. Наоборот, поразмыслив, что ягода — не медведь, за нею не надо гоняться и не надо рисковать жизнью, он отвязал от лука тетиву, подпоясался и вскоре насыпал за пазуху столько ягоды, что стал вдвое толще. И когда уже подумывал возвращаться домой, услышал рядом тревожные крики охотников и тут же увидел: на него несётся огромный медведь! Горе-охотник рванул с места и, не видя ничего под ногами (мешал «живот»), споткнулся о сук, растянулся и со страху закрыл голову руками. Медведь пронёсся мимо.

Преследовавшие зверя охотники подбежали и увидели: их напарник лежит в луже крови. Остановились охотники, осторожно подняли пострадавшего. И удивились: из-за пазухи пострадавшего посыпалась мятая ягода. Некоторое мгновение охотники недоуменно переглядывались. Всё это время «пострадавший» улыбался виновато и глупо. А когда поняли охотники свою оплошность, след зверя простыл. Говорят, гнев людей рода Чыйвынгун был велик. Они чуть не избили своего сородича. И чтобы об их позоре никто не знал, договорились не рассказывать о случившемся.