Например, если бы наш алфавит состоял всего из двух букв «а» и «б», то для их изображения хватило бы одного разряда, в котором стояли точка или тире. Если бы букв было четыре,то разрядов надо было бы вводить два. Скажем, «а» — это «••», «б» — «•—», «в» — «—•», «г» — «——». И так далее. Это называется двоичный код и на нем построена вся вычислительная техника и техника связи.
Это если для двух или четырех букв. А если символов много и машина выполняет миллиарды и миллиарды операций, то количество передаваемой информации трудно представить. Тут картина получается совсем другой.
Одно пирожное или два — разница небольшая. И одного мало, и двух недостаточно. Десять пирожных или двадцать — тут разница становится заметнее. Хотя она также, как и в первом случае, больше ровно в два раза. Десять пирожных, хоть с трудом, но можно съесть.
А вот двадцать — это уже опасно для жизни.
А если взять миллион и два миллиона? Если разница не двойная, а тройная и больше?
Вот и здесь. Чтобы передать все возможные сообщения, необходимо выделить пять разрядов под каждый символ. Но пятью разрядами можно изобразить только 32 символа, а это меньше, чем алфавит. А еще есть цифры, знаки препинания и другие необходимые для связи условные обозначения и значки. На большом опыте люди убедились, что для нормального общения таких символов надо 64. Как тут быть, чтобы не увеличивать число разрядов и, следовательно/ объемов передаваемой информации.
Да очень просто. Вводят понятие «регистр». В нашем случае «регистр 1» и «регистр 2», также обозначаемые одной из пятиразрядных комбинаций. «Регистр 1» — это буквы, «регистр 2» — это специальные знаки, цифры и другие буквы. То есть после обозначений этих регистров идут в сообщениях соответственно или буквы, или другие символы.
Например, «—•» — это и буква «Т» и, одновременно, цифра «5». Но чтобы понять, что это цифра, мы перед нею поставим обозначение «регистр 2», то есть комбинацию «••—••». Если дальше после цифры «5» опять идут буквы, то и мы перед последующими буквами поставим «регистр 1», то есть комбинацию «—————». И сообщение «А5Т», состоящее из трех символов, будет в кодовом изображении выглядеть как «А цифра 5 буква Т».
Сообщения в основном бывают или буквенные, или знаково–цифровые. В этом случае значки регистров используются редко.
Вот так, добавив всего два значка регистров, мы теперь можем с помощью тех же пяти разрядов уже обозначить 64 символа. Таким образом, значительно уменьшаются объемы передаваемой информации. Могут быть и другие регистры специального назначения.
А что касается буквы «Ч», то тут еще более хитрый случай. Люди подумали, зачем вообще вводить в передачу букву «Ч», если она по виду похожа на цифру «4» и на этом можно сэкономить одну комбинацию. Вот и получилось, что на регистре букв комбинация «—•—•—» — это буква «Р», а на регистре значков — это цифра «4», которая при написании дает букву «Ч».
Поэтому, в первом переданном из лаборатории сообщении слово «что» выглядело как «••—•• —•—•— ————— ————• ———••» — «цифра 4 буква Т О».
Существуют и некоторые другие хитрости, но более мелкие. Потому–то Дормидонт и все другие наверху, не зная их, временами ошибались в переводе некоторых сообщений.
Может быть для других немного трудновато, но для такого знатока и любителя знаний, как Дормидонт, это объяснение доставило истинное наслаждение. Тонкая работа ума — что может быть замечательнее! Пусть не физическая, так хоть духовная пища.
Па понравилась любовь Дормидонта к знаниям, которая очень выручила их. Ведь в противном случае, не зная азбуки Морзе, еще неизвестно сколько они отбивали бы ракушки с обшивки лаборатории. Поэтому он решил сделать ему приятное и показать еще одно неизвестное тому приспособление, работающее на принципе вибрации. Не столько само приспособление, сколько его действие.
Вибрирует струна, вибрирует во рту язык, создавая различные звуки. По научному — вибрация, а по–простому — колебание. Все дело в частоте колебаний. Каждое тело или звук имеют свою частоту. Да, да, не только звук, но и тела. Просто звуки мы слышим. Если редкое, медленное колебание, то и звук низкий, басовый. Если частые, быстрые колебания, то и звук высокий, тонкий.
Но есть у вибрации еще одно свойство, кроме высоты звука. Медленно вибрирующий предмет легко схватить и удержать. А быстро — ухватить трудновато, а ухватив — из рук вырывается, все скидывает с себя.
Именно действие такой скидывающей вибрации решил показать Па Дормидонту. Он нажал маленькую кнопочку на каком–то приборе и неожиданно наружные стены лаборатории мелко и быстро задрожали, издавая при этом непонятный звук.
— Теперь посмотри в иллюминатор, — предложил Па Дормидонту. — Вы можете тоже посмотреть, — позвал он остальных.
Корпус продолжал дрожать, а мимо иллюминатора опускались вниз каменные осколки. Большие и маленькие.
Роботы пораженно молчали. «Да, наука — это сила», — начинали думать они как Дормидонт. Неделями лазить вокруг купола с ломиками и очистить только малюсенький кусочек. И пять минут для очистки всей поверхности вибрацией. Было от чего прийти в изумление.
