Таинственная незнакомка - [20]
Эльза Гёбель была согласна с дочерью. А отец и Бруно не приняли ничьей стороны. Они сказали, что сначала надо взглянуть на эту Лизель.
«Вы, пожалуй тоже захотите залезть к ней в окно, — запротестовала Хильда, — от вас всего можно ожидать».
Настроение у всех было прекрасное. Глинтвейн кончался. Старый год был на исходе.
«Принеси-ка миску, — попросил наконец Фриц Гёбель. — Будем разливать свинец. Посмотрим, что нам предскажет знаменитый берлинский свинцовый оракул».
Они расплавили свинец и с ложки опустили в воду. В холодной воде он застывал в виде причудливых фигур. Каждый постарался отгадать, что означает его фигура. Отгадки возникали одна фантастичнее другой.
Бруно показалось, что он видит большую колыбель с полдюжиной прелестных малышей.
У Гейнера получилось что-то крестообразное.
«Это распятие, — застонал он, — значит, баварские святоши не отказались от мысли догнать меня, Где же лестница? Мне опять придется спасаться у Лизель».
Мать попыталась но клубку беспорядочно переплетенных нитей свинца угадать, что ожидает ее сына Карла, который работает в Рейнской области.
Последнюю попытку с остатками свинца предпринял Фриц Гёбель. Коснувшись воды, свинец зашипел и раскатился крошечными капельками. В целом картина напомнила кольцо.
«В вашем доме будет свадьба», — предположил Гейнер.
Фриц покачал головой:
«Фактически они уже давно муж и жена. Когда они поставят штамп в паспорт, это не так важно. Нет, кольцо подсказывает мне, что если мы всегда будем крепко держаться друга друга, то нас никто не одолеет и даже через пятьдесят лет мы опять вместе справим такой же веселый новогодний вечер».
Стрелки кухонных часов отсчитывали последнюю минуту 1929 года. Хильда наполнила стаканы. Все встали, разговор стих. Любые слова были бы сейчас некстати. Все обнялись и расцеловались. Крепкие рукопожатия, которыми они обменялись, означали: мы остались теми же, мы не расстались, мы продолжим наш путь с высоко поднятой головой.
Обнимая отца, Хильда произнесла тихо, но так, чтобы ее слышали остальные:
«Мы не забудем твоего кольца, папа. И мы добьемся того, чтобы все люди могли быть так же счастливы, как мы сейчас. За счастливый тысяча девятьсот тридцатый!»
Хильда Гёбель, родом из рабочей семьи, без пяти минут журналистка, радовалась Новому году, который она проведет вместе со своими товарищами, вместе с Бруно и родителями. Но, несмотря на радость праздника и выпитый глинтвейн, она не могла забыть о беде, пришедшей из Нью-Йорка, из Соединенных Штатов и с быстротой заразной болезни распространяющейся по земному шару. Симптомы ее хорошо известны — кризис, безработица, нужда и голод.
Новый год приходит к людям не в одно и то же время.
Различные временные пояса, а также обусловленные религией обычаи и нравы определяют сроки его празднования. Но везде люди задают себе один и тот же вопрос: что принесет им Новый, 1930 год?
Первый день Нового года был ясным и солнечным. После позднего завтрака Хильда и Бруно пошли прогуляться по Фридрихсхайн. Мать принялась за уборку квартиры. Гейнер Вильке уехал в Бреслау[3], где его ждала новая работа.
Отец подвинул стул поближе к окну, взял газету — на этот раз не «Роте фане», а «Берлинер тагеблатт», — развернул на нужной странице, прочел заголовок:
«Издревле люди с трепетом задавали друг другу вопрос: «Ты меня любишь?» Теперь этот вопрос утратил свою актуальность… В последние недели куда чаще приходится слышать: «Что такое биржа?»
Этот вопрос звучит во всех странах Земли, на всех языках. От ответа на него зависит жизнь многих людей. Маленький Дональд из Манчестера подвергает строгой проверке биржу своей матери. Ее биржа — это небольшой, потертый на всех швах и углах кожаный кошелек. Он уже не один раз заглядывал туда, но ни разу не находил много денег. Изредка он отваживался вытащить несколько монет. Он думает, что все дело, может быть, в кошельке, в этом кожаном мешочке, в котором всегда так мало денег. Но ведь если отец не найдет работу, в кошельке вообще ничего не будет Как глупо устроили мир эти взрослые! Или эта биржа заколдована? Тогда ее наверняка заколдовал злой волшебник. Почему папа не может с ним справиться? Ведь он все умеет. Почему ему не помогут товарищи? Ведь в Манчестере так много рабочих. Вот если бы они все объединились!
Люсьен Дуриак бежит на своих коротеньких полненьких ножках в порт по хорошо знакомым улицам Марселя. Там стоит так много кораблей! Отец говорил ей, что корабли никто не фрахтует, поэтому матросы и портовые рабочие не имеют заработка. А виновата в этом биржа, которая лопнула. Что такое биржа? Почему она лопается? Иногда отец строил ей карточный домик. Домик разваливался, стоило лишь качнуть под ним стол. Кто же качнул стол под биржей? Лопнувшая биржа находится где-то в Америке. Почему же американцы не следили за ней получше? Отец Пьера — каменщик. Он строит большие дома. Они никогда не лопаются. Быть может, биржа не похожа на обычный дом? Кому она принадлежит? Корабли застыли безмолвно и неподвижно на водной глади Марсельского порта. Одиннадцатилетняя Люсьен обращается к одному из мужчин, которые стоят, молча глядя на воду и корабли: «Ты матрос? Ты был в Америке? Ты видел биржу? Она большая? Отчего она лопнула?» Человек не отвечает. Может быть, он не знает, что ответить? Человек, который побывал в самой Америке, не знает, что ответить?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.