Тагу - [16]

За столом посетители знакомились друг с другом, за столом заключались сделки и соглашения, вспыхивали ссоры, проливалась кровь. Духан Цоцория привлекал посетителей чудесным одишским вином и водкой, шашлыками из дичи, колхидскими фазанами и перепелками. Но Кици вовсе не интересовали посетители. Он содержал духан для отвода глаз: главным источником его доходов был грабеж. Старый пират, он всю свою жизнь грабил и убивал и теперь, на склоне лет, крепко держал в руках воров и убийц, разбойников и контрабандистов и предводительствовал ими, не выходя из духана. Без его ведома никто не смел ни напасть на судно, ни взломать лавку, ни продать пленного или награбленный товар. В Кулеви страх перед Кици Цоцория испытывали даже камни.

Джамлет потому избрал духан Цоцория, что в этом духане бывало много турок. К тому же возле духана, на площади, был базар, где шла торговля невольниками и всевозможными товарами. На базаре толпилась уйма народу. Когда Джамлет намечал себе среди турок жертву, он заходил в духан и начинал пить. В трезвом виде он был неспособен убить человека, хотя и не считал врага человеком. Врагами же он считал только турок.

Из духана Джамлет выходил с наступлением сумерек. Прощался с Цоцория, говорил, что идет домой, но на деле шел по следу намеченной жертвы. Единственный, кто знал, для чего приходил Джамлет в Кулеви, куда держал он путь по выходе из духана и кого в тот или иной раз отправлял на тот свет, был Кици Цоцория. Если в тот вечер Джамлету не удавалось почему-либо расправиться с врагом, он на следующий день опять напивался, но только уже в другом духане, и не возвращался в Корати до тех пор, пока не убивал намеченную жертву.

Кто бы мог подумать, что этот тихий и как будто безобидный пастух был тем самым человеком, из страха перед которым по ночам ни один турок не решался сойти с корабля! Когда Тайя видела на усталом, измученном лице вернувшегося домой Джамлета насмешливую и вместе удовлетворенную улыбку, она знала, что отец убил турка. В такую ночь к черточкам, нанесенным углем на стене около ложа Джамлета, прибавлялась еще одна черточка.

Дома, в лесу, Джамлет не испытывал злобы. Если он видел зверя, затянутого болотом, он вызволял его из беды и отпускал. Птенца, упавшего с дерева, он возвращал в гнездо. Если встречался ему заблудившийся путник, потерявший надежду выбраться из непроходимой чащобы, от голода и от ходьбы дошедший до изнеможения, он приводил его к себе домой, кормил досыта, укладывал спать, а затем, снабдив припасами, выводил на безопасное место и благословлял в дорогу.

Бывало, отец приносил Тайе из Кулеви сладости. Этот маленький подарок был величайшей радостью для ребенка, истосковавшегося по родительской ласке и вниманию, по неделям не видевшего ничего, кроме закопченных от дыма стен шалаша, лесных зверей и птиц.

Когда летом и осенью разверзались небеса и река выходила из своих берегов, Тайе приходилось спасаться от воды на крыше шалаша. Она оглядывалась вокруг, высматривая испуганных наводнением зверей, и сзывала их к себе громкими криками. Привыкшие к ней лани, зайцы и кабаны подходили к шалашу. Если Джамлета не было дома, Тайя открывала им двери загона.

Лесные обитатели привыкли к ее голосу, научились ее языку, А Тайя постигла их язык. Зимой, когда снег белой пеленой покрывал землю и болота, ветви и листья, голодные фазаны, дикие голуби, лесные куры, дрозды и сойки, воробьи и даже вороны, не находя нигде корма, устремлялись к Тайе. Она щедро угощала их сыром без соли, кукурузной мамалыгой, мелко нарубленным мясом, тестом и всем, что сумела припасти для них.

Но пища не так привлекала зверей и птиц, как песни, которые певала Тайя.

У розы и крапивы — одно жилище,

Обе обитают на земле, созданной богом.

Если роза заслуживает поцелуя,

То крапива — хотя бы внимания…

Этой песне она научилась у матери еще на заре своей жизни. Она пела ее зверям и птицам, чтобы побудить сильных жалеть слабых, внушить зверям любовь друг к другу.

Когда Джамлету приводилось слышать пение Тайи, морщины на его лбу расправлялись, но при этом он тревожно думал: уж не одичал ли совсем этот бесенок…

Тайя не знала покоя ни днем, ни ночью: доила коров, изготовляла сыр, подметала и убирала шалаш, чистила загон, возделывала огород. Взращенные ею дыни так и таяли во рту, изготовленный ею сыр сулгуни привлекал глаз, вымытые и выскобленные ею кастрюли для молока и кувшины для сыра сияли чистотой. Обычно вся эта работа лежит на обязанности хозяина дома и не считается женским делом. Джамлет видел, как неустанно трудится Тайя, но не мешал ей. Однако сердце у него ныло: почему девочку оставил мне бог!..

И когда однажды Кици Цоцория попросил его найти для него девочку-судомойку, Джамлет решил отвести к духанщику Тайю.

— Приготовься, пойдешь со мной в Кулеви! — сказал он Тайе в один из своих приездов.

Тайя решила, что ослышалась.

— Чего стоишь!

— Не хочу я в Кулеви, — сказала Тайя и испугалась своих слов.

Джамлет, стоя на коленях у шалаша, укладывал в мешок сыр. Повернул к дочери голову. Тайя хотела было повторить, что не хочет в Кулеви, но на лице отца прочла твердую решимость и послушно вошла в шалаш.