Таганка: Личное дело одного театра - [132]
Н. Толченова задает вопрос: «Почему быть современным на языке журнала „Театр“ значит видеть только недостатки в окружающем?» Да потому, что прогрессивное развитие общества возможно только при критическом отношении членов этого общества к его моральному и материальному состоянию, к его устоям. И современность тут ни при чем. Это историческая закономерность развития мира, и идет это «от Адама». ‹…›
В этом отношении очень характерны слова Н. Игнатовой: «Критика, которая не видит недостатков в работе того или иного художника и каждое его новое творение всегда объявляет вершиной искусства, — такая критика способствует проявлению зазнайства, гипертрофированного тщеславия, самомнения». ‹…› Остается… все поставить с головы на ноги и решить — кого же это касается, к кому относится. Мне кажется, что меньше всего к Ю. Любимову. ‹…›
Демагогия — это ужасная вещь. Именно она готова перевернуть все с ног на голову. Вы же жонглируете понятием идейности. Но ведь вы не служите идейности — вы ей прислуживаете. Разве не прав В. Кардин? — «Когда идея, пусть самая актуальная, становится чем-то вроде шор, заслоняющих полную борений и противоречий жизнь, получается плохо…». Именно поэтому передовые деятели театра говорят — мы не хотим ставить инсценированные передовые статьи [так называемые «передовицы»], пьесы, где идея умещается в газетной шапке, пьесы, единственное достоинство которых — лауреатские значки авторов. ‹…›
Меня долгое время удивляло, почему и радио, и телевидение, и печать (специальную театральную литературу я не читал) бойкотируют Театр на Таганке. В этом было что-то странное.
И вдруг — лавина официальной критики! Все стало на свое место. Все это уже было, все это уже знакомо. Снова «корчеватели»… ‹…› Корчевали уже многих — Ахматову, Зощенко, Пастернака, Мейерхольда, Шостаковича, Мурадели, Эренбурга, Дудинцева, Каверина, Вознесенского… Разве всех упомнишь, разве всех перечтешь?
Конъюнктурщиков-корчевателей никто не помнит. А корчуемые по-прежнему остаются гордостью нашего народа, нашей литературы, нашего искусства. Поймите, наконец, это закономерность!
Вы нередко приводите вполне здравые мысли («Дискуссии должны помогать, а не мешать развитию советского искусства», «Настоящий художник никогда не останавливается на достигнутом», «Театр — это кафедра, с которой можно много добра сказать людям», «Когда в мыслях нет идеи — глаза не видят фактов», «Причины и корень большинства ошибок… в неумении видеть главные процессы времени…»). Но почему-то эти мысли вывернуты в вашем понимании наизнанку. Каждый из вас представляется мне человеком, сидящим за рулем первоклассного автомобиля, но по какой-то злой иронии судьбы движущимся только на задней скорости и только в «обратном направлении». ‹…›
Да, дискуссии помогают развитию серьезного искусства, но только в том случае, если они не превращаются в травлю. К счастью, естественная эволюция не подвластна искусственным догмам.
К машинописному тексту письма, адресованного в театр, от руки сделана приписка:
Ю. П. Любимову, заслуженному артисту
Хочу поблагодарить Вас за те два ящика — черный и красный. Я не видел их содержимого, но я чувствовал их содержание. Каждый, желающий объективно оценить свою деятельность, должен иметь мужество выставить такие ящики — и относится это, конечно, не только к театру.
А театр? Это просто — «корчеватели» приходят и уходят, а искусство остается.
Золото потому и ценно, что, когда его травят, оно не тускнеет!
Искренне благодарю Вас и всех актеров театра!
19.10.1968.
Инж. В. Карпекин.
г. Донецк. Улица…
Карпекину Виктору Владимировичу[771]
Какие ассоциации возникают у Вас при слове «Таганка»?
«В первую часть жизни — ассоциация с песней „Тюрьма Таганская“… Потом, конечно, с театром. Удивительно, но между обеими ассоциациями есть что-то общее: стремление к воле, стиснутое неволей».
Л. В. Карпинский, журналист.
Если одних зрителей необычная стилистика театра удивляла и радовала, то другие не могли смириться с ней. Раздражала «простая черная трикотажная тренировочная рубашка, довольно старые, ветхие брюки, бледно-синие, с облинявшими бледными пятнами» Высоцкого. Авторам этих слов кажется, что такой вид унижает артиста. Любопытно, что так пишут не обычные зрители, а артисты. «С приветом. Группа артистов цирка», — подписываются они. (Письмо от 12 августа 1974 г.)[772].
Москвичка С. Носкова возмущается спектаклем «Деревянные кони»; она пишет: «удивляет, почему Ф. Абрамову захотелось показать бесконечную пьянку и мат. ‹…› Я глубоко уверена, что никогда, никогда со сцены МХАТа, Малого театра, им. Вахтангова, им. Маяковского не прозвучит мат и восхищение пьянкой»[773] (Письмо от 27 июля 1980)[774].
Некоторые зрители хотели увидеть в театре то, что привыкли видеть, а не увидев, разочаровывались:
«Уважаемые товарищи! Мне довелось побывать у вас в театре 28.Х.65 г. на спектакле „Добрый человек из Сезуана“, — писал житель г. Сочи. — Еще до начала спектакля я обратил внимание на оборудование вашего театра. Тесовая обшивка сцен, полумрак. Подмостки вместо сцены с довольно грязными полами, а потом появление артистов в лохмотьях, дешевая музыка, крикливые песни, истеричные крики артистов, особенно женщин, и много табачного дыма. Все это вы преподносите в качестве нового искусства. Дорогие товарищи! Поверьте мне, который прожил 56 лет и видел за 48 лет существования нашего государства и Мейерхольда, и всякого рода синеблузников, спектакли почти всех ведущих театров Москвы, Ленинграда, других крупных городов страны, такой, простите меня за выражение, похабщины, как у вас в театре, я не видел нигде. Теперь мне становится понятным, откуда берут себе пример всякие стиляги, подонки нашего общества. ‹…›
