Таганка: Личное дело одного театра - [105]
Так, на обсуждении спектакля «Деревянные кони» 8 апреля 1974 года вслед за тягучими и как эхо повторяющими друг друга высказываниями чиновников следует неожиданное по своей тональности выступление Федора Абрамова, автора повестей, по которым ставился спектакль:
«Я слушал выступления товарищей и все время ловил себя: собственно, зачем Любимов и зачем Абрамов? Прямо надо Управлению брать в свои руки постановку спектаклей, потому что если суммировать то, что было высказано здесь товарищами, то спектакль надо отменить почти по всем пунктам, он несостоятелен: там неверно, там неверно, там неверно — и т. д. ‹…› И вот у меня такое впечатление грустное от этого обсуждения: спектакль не тот, спектакль нуждается в доработке… Мое мнение совершенно другое: спектакль готов, спектакль надо ставить на публике, и спектакль поистине патриотический и партийный. ‹…› Это спектакль открытого, прямого текста, без всяких намеков, без всяких кукишей из кармана».
«Ю. П. Любимов. Я никогда, как любят некоторые товарищи говорить, не держу фигу в кармане, — не держу потому, что в таком случае с фигой в кармане и останешься»[644].
Резко и эмоционально Абрамов реагировал на претензии чиновников к сцене раскулачивания:
«Мне было десять лет, когда началась коллективизация. Наши деревни были битком набиты так называемыми спецпереселенцами — кулаками. Дети, ребятишки умирали, как мухи. Потом их сослали в специальные лесные поселки, и там они почти все закончили свою жизнь…
Мы ни о чем об этом не говорим, мы только напоминаем один из важных фактов в биографии Милентьевны с похвалой Милентьевне. Это апофеоз русской старухи, апофеоз русской женщины, которая снесла все тяготы, выпавшие на ее долю, и тяготы, выпавшие на переустройство нашего общества, и тяготы личного порядка: неудачное замужество, муж застрелился, затем война, затем смерть дочери. И, несмотря на это, мы показываем, как велик наш русский народ: все выдержал, выстоял. Ведь памятник — эта старуха! Ведь это даже не о деревенской старухе разговор. Неужели вы сами не чувствуете, — ведь у каждого из вас, даже городских людей, есть в родословной эта старуха!
Почему же мы не можем воздать ей должное? Почему же мы должны умалчивать? Почему мы должны наводить глянец на ее жизнь? Этого партия требует? Это в интересах дела? Нет! Скажем честно — не во весь голос, но честно. Я не хочу и не хочет Любимов, чтобы об этом говорили на Западе, чтобы нас на каждой пресс-конференции допрашивали: „Почему вы скрываете?“ Ничего не скрываем, нам нечего скрываться. Да, были недостатки, были перегибы, но была великая история, и вот она, овеществленная, прежде всего, в этом начале, в этой старухе».
На обсуждении этого спектакля — «Деревянные кони» — не только автор, но и режиссер отказывались играть по предложенным правилам:
«Ю. П. Любимов. …нельзя меня учить, как в детском саду послушного мальчика: „Здесь акцентируйте так, а здесь этак“. Ваше право другое — можете нас заменять.
Б. В. Покаржевский. Не надо так, Юрий Петрович. Здесь дружеское обсуждение.
Ю. П. Любимов. У художника есть право делать так, как он считает нужным. Я не за анархию какую-нибудь, мы послушно делаем и послушно сдаем.
Я же не в укор говорю, но есть какой-то предел, и есть мое понимание спектакля. Если мы его начнем мытарить, он будет все время становиться хуже».
Все предсказуемо
Подытожим сказанное выше: обсуждение спектакля вместе с чиновниками было похоже на игру, правила которой диктовала одна сторона. Другая сторона пыталась переиграть своих соперников, и надо сказать, что зачастую ей это удавалось — ведь в том или ином виде спектакли все-таки появлялись на публике. Позднее мы подробнее остановимся на том, как именно действовал театр, чтобы если не сокрушить, то хотя бы нейтрализовать своего противника. А пока еще немного задержимся на этапе обсуждения.
Знакомясь со стенограммами обсуждения разных спектаклей, мы попадаем в один и тот же мир, ощущаем его атмосферу; мы даже можем не заметить, что фамилии чиновников, принимающих участие в разговоре, от спектакля к спектаклю меняются — все министерские «гости» очень похожи друг на друга.
Интересно, что замечания к разным спектаклям — тоже близкие, предсказуемые. И кажется, что, поднимая историю нового спектакля, можно заранее предположить, какого рода претензии возникнут у министерских зрителей. Можно даже попробовать составить реестр наиболее типичных претензий, предъявляемых к театру. Тогда постепенно мы сможем разобраться в том, что именно не принимали власти в спектаклях Таганки, да и вообще, каким они хотели видеть советское искусство.
Что не устраивало чиновников
Сценическая метафора
Совершенно определенно не нравилось то, что и создавало особенный почерк Таганки, а именно яркие сценические метафоры, которые многократно усиливали заложенные в спектакле смыслы. Так, в спектакле «Деревянные кони» раздражение у чиновников вызвали бороны в сцене раскулачивания, они были составлены так, что напоминали тюремную решетку.
О том, как возник этот сценический образ, вспоминал художник театра Давид Боровский:
