Тафгай. Книга 2 - [54]

Так над главным входом в здание горьковского аэропорта «Стригино» красовался на красном полотнище белыми буквами ещё один совет: «Горьковчане! Повышайте действенность и результативность социалистического соревнования!». Лично для меня было загадкой, как соцсоревнование могло помочь работникам гражданской авиации? Даже страшно представить что случится, если самолёты полетят соревноваться наперегонки и не по расписанию.

Кстати, самолёт, который мы с начальником команды Иосифом Львовичем ожидали из Омска, опаздывал уже на час. Вообще-то, юное хоккейное дарование Борис Александрой должен был прилететь из Усть-Каменогорска с пересадкой в Омске ещё вчера в понедельник 11 октября. Но что-то пошло не так и вместо Александрова прилетела лишь телеграмма, что он будет 12.

Всё равно стоило признать, что задача с переводом паренька из одного «Торпедо» в другое решилась очень быстро. А всё благодаря хорошим экономическим и дружеским связям между Горьким и Усть-Каменогорском. Да ещё сам Сева Бобров поговорил по телефону с Борей Александровым, что тоже ускорило процесс. Всё-таки хоккейный мир очень тесен, где авторитет Боброва находится на высочайшем уровне.

— Будешь? — Я предложил Львовичу один бутерброд с сыром из буфета, что круглосуточно работал в аэропорту. — Не хочешь? — Переспросил я начальника команды, стоявшего с «кислым лицом» напротив меня за столом на длинной стальной ножке. — Обижаешься что ли?

— Ты не представляешь, что я пережил, делая тебе водительское удостоверение? — Пожаловался на свою нелёгкую долю Иосиф Львович.

— Когда ты имеешь неограниченное число автозапчастей от «Волги», проблем в СССР быть не должно, — я в один укус смял уже пятый бутерброд с сыром.

— А у человека, от которого зависели твои права автомобиль «Москвич», что он взял по совету друзей, — недовольно бросил мне лицо Шапиро и внаглую, не спросясь моего разрешения выпил мой чай.

— Это потому что друзья плохое посоветовать — могут, — хмыкнул я и посмотрел на часы. — Нужно быть «безбашенным» как Джордано Бруно, чтобы живя в Горьком ездить на «Москвиче». Давай Львович мы поступим так, в наказание, за твои душевные тревоги, ты мне поможешь до Нового года заочно поступить в институт. А там, в институте, злые преподаватели будут за прогулы и за врождённую бестолковость надо мной издеваться и ставить одни неуды. В общем, отмстят за тебя горемычного. Правда, отличная идея?

От такого предложения начальник команды сначала дёрнулся всем телом, а затем его левый глаз очень быстро в нервном тике замигал.

— Это же не законно? — Пролепетал он. — У тебя же образование всего семь, то есть восемьклассов.

— Отстаёшь от жизни «отец», — я проглотил последний бутерброд. — Вчера отстрелялся за десятилетку. Представляешь, прихожу на экзамен, весь на измене, на нервах, кулаки чешутся, не знаю ведь ни хрена. Ну, думаю всё, сейчас покажет мне вредный проверяющий из ГОРОНО, как шведы в тринадцатом веке на Чудском озере в хоккей играли. Захожу, а там новый мужик из министерства, того первого куда-то в другую северную область отправили проверками заниматься. А этот оказывается преданный болельщик «Торпедо», и он с порога сразу же задаёт вопрос: «Как тринадцатого сыграете с „Химиком“ из Воскресенска». А я ему: «Хорошо». А он: «Предлагаю товарищу Тафгаеву поставить за все предметы за десятый класс, оценку четыре».

— Что ж ты не сказал — отлично? — наконец-то хитро улыбнулся Иосиф Львович.

— Дурак был, исправлюсь, — хохотнул я.

Вдруг в помещение аэровокзала приятный женский дикторский голос сообщил, что совершил посадку самолёт Омск — Горький. И мы с начальником поспешили в тот отсек, где толкался народ, встречающий пассажиров.

— Где он там? — Подёргал меня за рукав плаща Шапиро.

— Вон вижу абалдуя, шлындает, — ответил я, высоко вытягивая голову из толпы. — Наверняка что-нибудь учудил, вот и опоздал на день.

— Так может если он такой-сякой, то не стоило его вызванивать? — Забеспокоился начальник команды, которому часто приходилось разгребать за хоккеистами их житейские косяки.

— Пока он молодой его можно если не перевоспитать, то немного поставить мозги на место, — сказал я и подумал, что может быть Шапиро и прав, и хлебну я из-за этого пацана в ближайшее время вдоволь.

— Ты что ль Александров? — Улыбнулся Иосиф Львович, увидев перед собой не монстра, которого я описал, а обыкновенного студента ПТУ с симпатичной открытой улыбкой, пусть и коренастого, но невысокого.

— Здрасте, — поздоровался паренёк, у которого красовался фингал под левым глазом.

Одет он был в простенькие брюки, ботиночки отечественного производства, чёрный ручной вязки свитер и серая болоньевая куртка длинной по самую «погремушку».

— Вещи, наверное, надо получить? — Спросил Шапиро.

— У меня всё с собой, — улыбнулся Боря Александров, показав небольшую сумку в руках.

— Это хорошо, — заметил я, а то в мою «Победу», ни хрена ничего не влазит, — это я уже сказал начальнику команды и протянул ладонь для рукопожатия Борису. Потом я сжал его руку так, чтобы лицо паренька покраснело от натуги. — В хорошую команду ты попал, малыш. Работаем сейчас по новой бразильской системе. Все тренировки фулл-контакт с железными клюшками и со свинцовыми крюками. Кравища по льду льётся рекой, уже трое парней из команды в больнице лежат с переломами разной тяжести. Тебе понравится, — прокашлялся я и повёл своих спутников в машину. — А вчера я одного так в борт впечатал, что у него позвоночник в двух местах треснул. Мы и тебе вторую группы инвалидности сделаем. Не переживай, домой вернёшься с почётной грамотой и в кресле каталке.