Тафгай. Книга 2 - [52]

— Тафгаев! Не увиливай, — прикрикнул на меня Всеволод Михалыч.

— Может не надо? — Я подъехал на рубеж и приметился.

— Больно много слов, — сказал, как отрезал наш новый наставник.

— Ну, тогда считайте, я вас предупредил, — я немного подвигал шайбу по льду, чтобы почувствовать её вес на крюке клюшки и вальнул первый раз мимо чуть-чуть зацепив штангу с внешней стороны.

Затем подкорректировал траекторию и выпалил трижды точно в цель. Я такой ерундой по молодости любил баловаться, на спор с пацанами в спортивной школе играл на «Пепси-колу». Все знали, что со мной связываться бесполезно, так как от природы имел отличный глазомер. Мне было главное первый раз попасть, а дальше можно было и не смотреть.

Ещё две шайбы я забил после одного обидного промаха, расслабился маленько. Но у меня оставалось ещё три попытки в запасе, которые я хотел уже было реализовать, как вдруг Бобров, громко прокашлялся и сказал:

— Молодцы, верю, что будет из вас толк, закончили упражнение.

— Значит, правду говорят Всеволод Михалыч? — Спросил я тренера.

— О чём? — Удивился наставник.

— Что товарищ Бобров проигрывать не любит, что в лапту, что в Чапаева, что в городки, — заулыбался я.

— А ещё сплетни ходили, что вы всех наших генералов в бильярд обыгрывали и под столом кукарекать заставляли, — добавил Свистухин.

— Глупость! — Отмахнулся Сева и скомандовал, — поехали все по кругу против часовой стрелки.

На первой тренировке Всеволод Михайлович ничего изобретать не стал. Наоборот он сам с любопытством посмотрел, как мы до него готовились к матчам с командами высшей лиги. Очень сильно его заинтересовала ловушка в средней зоне, которую ещё не изобрёл Жак Лемер, потому что ему сейчас не до того. Ведь он сейчас за «Монреаль Канадиенс» играет и, кстати, в мае этого года уже в третий раз поднял Кубок Стэнли над своей головой.

— Это Всеволод Михалыч, наша разработка, — похвастался тактическим хоккейным приёмом Свистухин. — Я даже ей название придумал, «Волжский замок».

— Ещё скажи «Волжская защепка», — хмыкнул Бобров. — Но что-то похожее в этом определённо есть. Ну-ка, давай пятёрка Федотова атакует, а пятёрка Свистухина ловит в средней зоне.

— Не получится, — печально пробормотал Николай Свистухин, — у нас Смагина подбили в последней игре.

— Я за Смагина, — я отъехал от борта и занял место по правую руку от нашего центра нападения.

Всеволод Михалыч бросил шайбу пятёрке Федотова и дунул в свиток, а сам откатился ближе к центру площадки, чтобы мы его ненароком не зацепили, действуя в боевом запале. Федотов перед своими воротами отдал шайбу Мишину, а тот сделал диагональную передачу на противоположный борт Толе Фролову.

— Отрезай! Отрезай! — Крикнул я центрфорварду Свистухину, встречая Фролова около борта в лоб.

С левой же стороны нападающего тройки Федотова, отсёк от партнёров Женя Шигонцев. Не знаю, что хотел изобразить на льду Фролов, но слишком он долго крутил головой. Поэтому я не утерпел и поддел его бочком. Сбрякнул Анатолий резко. Вот он только что был, и вот его уже где-то и нет. Бобров, не дожидаясь дружеской в таком случае потасовки, издал тревожную трель из своего тренерского свистка. Я подъехал к Анатолию попросить его не держать обиды. Но Фролов как-то уж слишком расстроенно глянул на меня и рявкнул:

— Обалдел! Всю команду решил переколошматить?!

— Вся команда, Толя на льду, в отличие от тебя, ворон не считает, — резонно заметил я. — Заслужил за ротозейство — получи. Зато в игре будешь быстрее соображать.

— Всё разошлись! — Подъехал Всеволод Михалыч. — Тренировка на сегодня окончена. Завтра в десять часов здесь же, а сегодня у всех свободное время.

— Товарищ тренер, а в тренажёрный зал сегодня по желанию? — Я немного прифигел от наступившей демократии.

— Завтра своё железо потягаете, а сегодня дома все по сто отжиманий, — отмахнулся Бобров. — Мне ещё сегодня по составу важные решения принять нужно. Сейчас со мной в тренерскую идут: Игорь Борисыч Чистовский, Виктор Сергеевич Коноваленко, Мишин и ты, Тафгаев. Иосиф Львович и ты зайди, — обратился главный тренер к заскучавшему на трибунах начальнику команды.

«Совет в Филях», — пробурчал я про себя.

В тренерской комнате, Всеволод Михалыч открыл журнал, в котором синими чернилами по серой бумаге был написан весь состав горьковского «Торпедо». Напротив фамилий игроков стояли какие-то пометки и адреса с телефонами каждого члена команды.

— Вопрос первый, нужен ваш совет, — Бобров уселся за стол и вынул из ящика простой карандаш. — Я уже переговорил с Прилепским, который со дня на день уезжает тренировать в Киев и хочет забрать с собой часть игроков. Нужны ли команде эти хоккеисты? Сможем ли мы до конца сезона отыграть в сегодняшнем составе?

— Я бы кое-кого оставил, тем более на десять дней выбыл Смагин, — первым высказался капитан команды Мишин.

— А я бы всех отпустил, — ответил я прямо. — Ничего нет хуже, когда в коллективе есть обиженные неиграющие ребята. Смагин — сломался, поставим запасного Доброхотова. Да и потом, осталось отыграть всего двадцать девять игр. Слёзы, а не чемпионат. Вот на НХЛ, где люди под сто матчей рубятся — оставшихся девятнадцати человек не хватило бы.